Антипов смеётся ещё громче, обхватывает голову руками, потирая виски, и снова мотает ею. Прекрасно понимаю его состояние и просто жду.

— Ты хочешь, чтобы я дал тебе двести миллионов на лечение ребёнка?

— Ты верно понимаешь.

— Евгений Андреевич, там приехал Скворцов, у вас с ним назначена встреча, — входит секретарша и тут же принимается осматривать нас любопытным взглядом, словно пытается понять, чем мы здесь занимаемся.

— Пошла вон! — орёт Антипов, и женщина вздрагивает, пулей вылетая из кабинета.

Я некоторое время смотрю на бывшего: раньше он не был таким нервным. Впрочем, раньше многое было иным.

— Спишь с ней? — зачем-то спрашиваю я и ловлю на себе полный желчи взгляд.

— А тебе какое дело? Тебя это не должно касаться.

— Справедливо, — отвечаю я и киваю.

— Ты пытаешься навязать мне своего ребёнка, которого наверняка заделала с любовником… Понимаешь, что я всё проверю? Я не стану верить тебе на слово, Ир-ра.

Мне дурно. На глаза наворачиваются слёзы, и я невольно отвожу взгляд в сторону, чтобы не показаться ещё более жалкой перед человеком, который готов втоптать меня в грязь в это мгновение.

— Проверяй. Ты имеешь на это право.

Вспоминаю день нашего расставания и то, как грязный жирный боров прижимал меня к себе, насильно делая своей. Больнее было от того, что любимый человек не заступился, а обвинил во всём меня. Но всё это остаётся в прошлом, и я напоминаю себе, что Антипов не должен был заступаться за меня.

— Если результаты окажутся отрицательными, я раздавлю тебя Ир-ра! Мокрого места от тебя не оставлю. Ты же понимаешь это?

Я уже раздавлена.

Убита.

Уничтожена.

Пусть делает со мной, что пожелает.

Если сына не получится спасти, то и мне самой эта жизнь не нужна.

— Делай, как посчитаешь нужным. Я не лгу тебе, — говорю хрипловатым голосом, а Антипов резко хватает меня и прижимает к стене.

От лёгкого удара весь воздух из лёгких выбивает. Всхлипываю от неожиданности: не думала, что он решит снова прикасаться ко мне, ведь отлично помню, какими словами бывший называл меня.

Грязная подстилка… Дрянь… Дешёвка…

Никогда не забуду его слова и ненависть.

Никогда.

— Что с ним? С ребёнком? — спрашивает Антипов, находясь в опасной близости.

От него противно пахнет табаком и мятной жвачкой.

Мужчине отлично известно, как я не люблю этот запах, и он никогда раньше не курил, когда оставался со мной. Вижу, что сейчас он сделал это специально. Чувствую, как его рука, лежащая на моей талии, дрожит. Значит, ему небезразлично. И у меня есть шанс. Пусть малейший, но он существует.

— Спинально-мышечная атрофия… Если не успеть сделать укол, на который у нас в стране пока нет бесплатной очереди, то он может умереть. В лучшем случае его ждёт ужасная жизнь, а в худшем — откажут работать даже лёгкие.

Я видела детей, которые мучаются от этого недуга. Это ужасно. Хочется помочь им всем, но я не всемогущая, у меня нет денег даже для того, чтобы спасти собственного сына.

— Это ты во всём виновата! Если это действительно мой ребёнок, то ты виновна в том, что у него такой недуг… Если бы ты не шлялась с любовником, то ничего подобного не произошло бы.

Больно…

Как же больно слышать такие слова.

Стискиваю зубы, выдерживая очередной удар.

Пусть будет так.

Пускай оскорбляет меня.

Я вынесу всё ради сына.

— Ладно… Пусть это будет моя вина, только моя. Ты поможешь?

— Сначала мы сделаем анализ ДНК.

Я киваю.

У нас ещё есть время: сделать укол важно до двухлетнего возраста, Даньке до этого срока ещё далеко. Мы успеем сделать анализ ДНК, а потом вылечим моего малыша. Знаю, что после укола предстоит длительная реабилитация, но я больше не буду просить помощи у Антипова, я справлюсь сама, найду деньги.