— Ты хочешь, чтобы мы стали семьёй? Этому не бывать, Ира… Я не на помойке себя нашёл, чтобы спать с той, которая скачет по мужикам. У нас с тобой нет будущего.

Больно слышать эти слова. Я понимаю, что, возможно, тот самый момент истины настал и мне важно сделать всё прямо сейчас: поговорить с ним, рассказать правду, но язык не поворачивается. Я вспоминаю, какой грязной чувствовала себя после изнасилования, но обиднее всего было то, что бывший даже не дал шанса оправдаться. Он не захотел слушать меня, заявив, что всё увидел своими глазами, вот только не всё он увидел в тот момент: от него была скрыта правда.

— Всё совсем не так, как ты думаешь…

— Тогда как? Расскажи мне всё, что скрывала эти годы. Раскройся мне, Ира… И тогда, возможно, я услышу тебя.

Ком сдавливает горло. Не могу выдавить и слово, потому что рассказать всё — это значит — рассказать всё, а я не уверена, что готова говорить об изнасиловании. Я не хочу, чтобы Антипов жалел меня теперь. Поздно махать кулаками после драки, ведь это уже ничего не изменит… Совершенно ничего.

— Садись в машину, — разочарованно выдаёт мужчина. — Давай же, садись. Я вижу, что ты не готова идти на диалог. А если ты не готова, то и время попусту тратить не стоит. Сейчас нам главнее всего помочь сыну, а дальше будет видно. Я пока не знаю, что будет потом. В настоящий момент у нас есть общая цель, которая объединяет нас.

Я сажусь в машину и борюсь с внутренними демонами.

Готова.

Я хочу поговорить со своим бывшим откровенно, но не получается.

Как заставить себя говорить?

Я бы выпила… Говорят, что алкоголь помогает развязать язык. Или нет? В любом случае, мне нельзя. Я кормлю ребёнка грудью, а это значит, что мне следует поговорить с Антиповым на трезвую голову, но как это сделать?

Мы заезжаем во двор особняка мужчины, и я ловлю на себе его пристальный взгляд. Антипов смотрит на меня, и я понимаю, что обязана сказать всё сейчас. Вряд ли выдастся ещё один шанс.

— Я на самом деле любила тебя, — выдаю я, понимая, что слова звучат, не слишком убедительно.

— Правда? Именно по этой причине сливала все данные на мою компанию конкуренту? Именно по этой причине ты спала с ним? Да, Ира?

— Нет! — голос срывается на хрип.

Я кричу на своего бывшего, но тут же пугаюсь и замолкаю. Чаще всего ответом на такие открытые проявления эмоций была боль. Сильная боль. Отец поднимал на меня руку и заставлял замолчать.

Вспоминаю, как впервые попробовала сигарету. Я тогда не собиралась начинать курить всерьёз, но отцу стало известно, что я просто попробовала: кто-то из моего класса донёс ему. Доброжелателей у меня тогда было много… Мне было всего пятнадцать тогда, но отец сказал, что я уже взрослая, чтобы нести ответственность за свои поступки и бил меня так, чтобы не оставить следов.

На глаза наворачиваются слёзы.

— Почему ты вся дрожишь? Я хочу слышать правду, Ира, только и всего. Я не тронул тебя, когда поймал на измене. Неужели думаешь, что стану наказывать теперь за искренность?

— Он взял меня силой, — шепчу я, глядя в одну точку на лобовом стекле. — В тот день Царёв взял меня силой. Это был первый и последний раз, когда между нами что-то произошло. Я невиновна перед тобой. Я тебе не изменяла.

Смаргиваю слёзы и чувствую, как сильно колотится сердце в груди. Антипов сжимает руль пальцами до побеления костяшек. Он бледнеет, и я понимаю, что он зол. На меня? Или на себя?

— Почему ты не попросила о помощи? Почему не пыталась вырваться? — дрожащим голосом спрашивает бывший.

— Потому что мне никто и никогда не помогал. Я сглупила… Испугалась… Но было кое-что ещё…