—Андрей, прекрати, это мое дежурство!

— Я сказал, что беру больную на себя, — вызверяюсь окончательно. Сиди на попе смирно, твою мать. 

Не отдам я тебя теперь никому, девочка.

8. Глава 7

Девочка быстро приходит в себя, пока я осматриваю результаты снимков и КТ,где нет ничего смертельного. Незнакомка сразу начинает паниковать, замечаю это боковым зрением.

—Где я, что случилось?

Я поворачиваюсь на мелодичный нежный голос и встречаюсь со своим персональным адом. Глаза незнакомки широко распахиваются скорее от ужаса, губы дрожат, а руки трусятся как у бывалого алкаша. Но меня затягивает этот взгляд, подернутый дымкой неприкрытого страха.

—Здравствуй, спящая красавица. Я уже хотел было поцеловать тебя, чтобы очнулась. Ну чем не прекрасный принц? — шуточки, шуточки. Мелко плаваешь, Андрей. Ты так еще больше напугаешь ее. 

Протягиваю руку к подбородку, чтобы проверить реакцию зрачков (ВРЕШЬ, ты хочешь ее коснуться), но не успеваю даже моргнуть, как она отскакивает от меня, болезненно сморщив лицо.

—Вы?! Я помню вас, но что вы…вы доктор? — в панике начинает заламывать руки и кусать и без того пострадавшие губы. И вдруг замечает свой вид, надо сказать, довольно откровенный. 

Не дай мне ни единого шанса увидеть больше, девочка, иначе я не остановлюсь. Она и не дает, сдергивая с кровати простынь и прикрывая грудь, о которой я уже мечтал раз сто, представляя в различных ситуациях, позах с ней, касаниях к ней.  

—О да, доктор, еще какой. Хирург-травматолог, Андрей Бачинский, к вашим услугам, — делаю забавный реверанс, но сам же не спускаю с нее глаз. — Расскажешь, что случилось?

Девушка внезапно бледнеет и перестает смотреть на меня, переводя взор куда-то в стенку, с силой сжимая остатки своего платья сквозь скомканную простынь. И до меня вдруг доходит, что ситуация намного более неприглядная, чем я мог себе представить.

—Тот человек, что был с тобой, в соседней палате и очень хочет с тобой поговорить, — я вру, конечно, ему сейчас вправляют кости, но мне надо знать, что случилось, и потому я собираюсь добиться правды любыми способами.

—Нет, нет, пожалуйста, не впускайте его сюда, позвоните моему папе. Меня зовут Есения Логвиненко, скажите моему папе, что я в порядке, пожалуйста! А с тем человеком не оставляйте меня наедине, — она хватает меня за руку, а я что?

 В мою едва протрезвевшую голову заползает протиная мысль, что эта сволочь могла что-то с ней сделать в той сраной машине. Но маленькие ладошки, обхватывающие мои руки, не дают разумно мыслить до конца.  Они лишь дарят тепло, несмотря на то, что холодны словно лёд.

—Тот человек что-то сделал тебе? — сжимаю челюсть в ожидании ответа.

Она опускает голову и болезненно выпускает воздух из сжатого тела. Мой контрольный? В голову?

—Нет, но мог.

Черт, эмоциональный взрыв внутри — буря, шквальный ветер, качающий меня изгутри сейчас. Сука, я пойду и доломаю ему оставшиеся конечности за все, что он хотел сделать.

И только спустя пару минут фамилия Логвиненко бьет обухом по голове. Внезапно озаряет.

—Твой папа Александр Логвиненко?

Девушка резко подскакивает на кровати и утвердительно качает головой.

 Не может быть…Ну надо же, какая ты стала Есения, а я тебя помню совсем малюткой, забавно скачущей по кафедре, и приводящей в восторг всю женскую, да что там греха таить, и мужскую часть аудитории амфитеатра.

 Подвисаю от нахлынувших воспоминаний, о том, как она иногда подходила ко мне и забавно кривила рожицы, о том, как дарила рисуночки с колобком и лисичкой, больше похожей на сосиску. Ошеломление.

—Вы знаете моего папу?

Ха, знаю, еще как знаю. Его лучший ученик когда-то был. Более того, я знаю и тебя. Помню нежно-розовый сарафан с олененком, на который ты вылила синьку в лаборатории.