Но, честно говоря, мне и самой наплевать, что с ними стало. В ту ночь я побросала в свою спортивную сумку только самое необходимое: ноутбук с зарядным устройством, мобильник, одежду, чтобы хватило на ближайшие несколько дней, и Вули. Вули – это потрепанный плюшевый слоник. От времени ткань совсем истончилась, уже два раза мне приходилось заново пришивать ему хобот, а хвост потерялся еще пару лет назад. Я даже не помню, откуда у меня появилась эта игрушка. Наверное, его когда-то купила мне мама. Просто-напросто Вули был всегда. Он должен лежать у меня на кровати, и точка.

Привет, меня зовут Сиенна, четыре недели назад мне исполнилось двадцать, и я сплю с плюшевым слоном. И что тут такого?

Ныряю в пижаму и задергиваю шторы на единственном в комнате окне. К счастью, оно выходит на море. Стоя в футболке и удобных спортивных штанах, я приоткрываю форточку на проветривание, бегу в кровать и натягиваю одеяло до подбородка.

Хоть меня и накрывает свинцовая усталость, сразу уснуть не получается. Слышу снаружи шум прибоя и закрываю глаза.

Мама раз за разом уверяет меня, что все хорошо, но от Пиппы я знаю правду. Иногда моя младшая сестра плачет, рассказывая о том, что у них творится.

А я сейчас очень далеко, слишком далеко, чтобы ее защитить.

Море накатывает на скалы и песок у берега, и комнату наполняет постоянно повторяющийся звук разбивающихся волн.

Честно говоря, я хотела повременить. Подождать, пока Пиппа станет достаточно взрослой, чтобы уйти вместе со мной. А потом все произошло так внезапно… Я часто думаю, существовал ли иной путь. Могла ли я остаться. Ответ никогда не меняется.

И теперь Пиппа одна. Одна со слабой матерью и монстром.

Возможно, у меня бы получилось выдержать это еще какое-то время. Я просто обязана была потерпеть. Пиппа очень отличается от меня. Хоть в свои шестнадцать сестра переросла меня на несколько сантиметров, она до сих пор такая… мягкая. Ребенок. Учитывая, что я в четырнадцать лет испробовала большую часть того, что родители обычно запрещают своим детям, у Пиппы до сих пор и парня-то нет. Она кажется по-настоящему беспомощной. И почему-то моложе, чем есть на самом деле, как будто хочет остаться в детстве, чтобы избежать реальности.

Однако сейчас, когда меня там больше нет и никто уже не стоит между ней и мужчиной, из-за которого мы вообще появились на свет, сестра постепенно меняется. Ничего другого ей не остается.

Перевернувшись на бок, я открываю глаза и сквозь темноту смотрю на окно, перед которым чуть покачивается занавеска.

Шум моря. Снова, снова и снова, он никогда не прекращается. Мои веки медленно тяжелеют.

Я бросила Пиппу в беде.

Я прекрасно научилась ненавидеть, в том числе и саму себя.

Примерно неделю спустя Дин одной-единственной фразой полностью выбивает меня из моей так старательно поддерживаемой упорядоченной действительности.

– Я переезжаю к Аланне в Килкенни.

– Что? – В этот момент я проверяю содержимое холодильника в «Брейди» и невольно стискиваю его ручку. Пальцы внезапно начинают дрожать, поэтому я закрываю дверцу. Дин уезжает в Килкенни? Вот так запросто? Он не может так поступить!

– И когда?

– Первого июня.

– Так скоро? – Черт. Это ведь меньше чем через четыре недели. К первому потрясению, что с отъездом Дина я потеряю единственного друга в Каслданнсе, примешивается еще и тревога. – А что будет с «Брейди»? Ты собираешься продать паб?

– Нет, пока нет. – Дин, облокотившись на барную стойку, чуть наклоняется ко мне, в его голосе слышатся успокаивающие нотки. – Первое время пабом будет управлять один из моих друзей, его зовут Нилл. Он приедет в конце мая и поселится у Айрин, пока я не освобожу свою квартиру. Мы с Аланной хотим сначала посмотреть, как все пойдет. Совместная жизнь – это же такая штука… – Этими словами он словно пытается уговорить самого себя, но потом снова обращается ко мне: – Я планирую переделать в Килкенни один старый сарай – бар, в который, похоже, даже пьяницы больше не забредают. Полагаю, они просто играют неправильную музыку.