На удивление Лейсан слушается и делает как сказал доктор.

-А вы папаша, – хмыкает он, – словами поддерживайте жену. Скажите, как ее любите и все такое, Лейсан тужься!

Эм! Твою мать ситуэйшин! И че делать?

-Мммммм, - Лейсан тужиться, на лице муки боли.

Кладу руку ей на плечо. Наклоняюсь к ее уху, блять! Что будет, когда врачи узнают, что я не муж, не папаша?

-Лейсан, я с тобой! Держись девочка, – шепчу ей на ухо, кладу руку на плечо, -делай как говорит врач, все будет хорошо. Знаю тебе больно, но потерпи немного. - прошу ее, глажу по голове.

Платок ей сняли. У нее черные, прямые волосы, мягкие на ощупь. Они заплетены в косу, но уже, немного растрепались и пару прядей упали на лицо Лейсан.

Она тужиться, смотрит вперед, стиснув зубы, но кивает в знак согласия. Возможно, я слишком много на себя беру и перебарщиваю со словами, девочкой ее назвал. Но она же действительно девочка, хрупкая, нежная, молодая и уже получившая от жизни не один пинок.

Смотрю на нее, глажу по голове, вижу, как на ее лицо отражается боль и страх.

-Давай Лейсан, тужься, еще чуть, чуть! – просит ее врач.

Она тужится, и в комнате раздается детский плач.

…………………………………………………………………………………..

Круги перед глазами постепенно рассеиваются. Так сильно зажмурил глаза, что ловлю зайчиков. Видел ли я в своей жизни, что то, еще более ужасающее, но в то же время удивительное, как рождение ребенка? Пожалуй нет.

Врач держит на руках, орущее, нечто. Конечно, это не нечто, это ребенок, но все это вызывает во мне, противоречивые чувства.

-Поздравляю! У Вас пацан! – пытаясь перекричать ор ребенка, говорит Альбертушка.

Ребенок весь в крови, сморщенный. Говорят новорожденные дети очень красивые, сейчас бы я поспорил с этим.

-Красавчик, богатырь! Четыре двести, пятьдесят шесть сантиметров. Молодец Лейсан, такая мелкая, а пацана такого крупного, смогла сама родить, – продолжает нахваливать Лейсан врач.

-Папаша, давайте быстрее, пуповина ждет.

-Чего? – округляю глаза.

Меня подхватывает за локоть одна из медсестер, вкладывает в руки предмет похожий на ножницы. Метал холодный, чувствую это даже сквозь резиновые перчатки. Смотрю на них как баран на новые ворота, вообще не вдупляю, что от меня хотят.

-Папаша не тупите, перерезайте пуповину, – говорит руки – лопаты.

Поднимаю голову, смотрю на него.

-В смысле?

-Да боже мой! Первый раз вижу таких тупых, в смысле впечатлительных папаш! – сокрушается врач.

Все это время бутуз орет, у меня процессор и так завис по полной, так еще добавляется и головная боль. Видимо у медсестры или как они называются, одной из них, кончается терпение, она подводит меня ближе к врачу с орущим младенцем на руках.

Берет мою руку, в которой я держу ножницы, подносит к стремной херне тянущейся из промежности Лейсан, туда я стараюсь не смотреть, к пупку младенца. Медсестра подносит мою руку с ножницами к пуповине и сжимает мою ладонь.

Не успеваю среагировать как ножницы, перерезают ее.

-Поздравляю папаша, Вы перерезали пуповину своему сыну, – стараясь заглушить ор бутуза, говорит врач руки – лопата.

-Чего? - сиплю я.

…………………………………………

Смотрю на младенца, он действительно крупный, бутуз щекастый. Черный пушок на голове и сморщенное лицо, не вызывают у меня щенячьего восторга, но и отторжения тоже. С интересом смотрю на щекастого бутуза. Только, что сделал то, что должен был сделать Шамиль.

Бутуз морщится, открывает рот еще шире и начинает орать еще громче.

-Блять! Я сделал ему больно, да? – с ужасом спрашиваю я.

На меня все, абсолютно все смотрят. Кто с удивлением, кто с умилением, а кто как на последнего дебила. Вот именно им, я себя и чувствую.