– Кто это? – спросила Недвига у старшей жены.

– Баян – сын Кутая.

– А почему я его раньше не видела?

– Он жил в другом печенежском племени. Наши знатные воины часто гостят в дружественных родах – это знак признательности и дружбы. Оттуда Баян жену привез.

– А что, Баян здесь жену не мог найти?

– Почему не мог? Наши молодицы на него сами запрыгнуть готовы, не один босоногий мальчонка из ребятни, что вертится вокруг, может считать себя его сыном. Но таковы уж наши обычаи, часто дети знают только семью матери, и лишь в последнее время мужчины стали признавать детей, чтобы их богатство не досталось чужим людям. Но тихо, вон идет жена Баяна. Сейчас дичь потрошить будем.

Недвига украдкой посмотрела на приближающуюся женщину, и сердце остро заныло: молода, красива, крепкого телосложения. С такой в соперничестве не потягаешься.

«Господи, ну о чем я думаю? – ужаснулась Недвига. – Узнай муж, убьет тут же!»

Лучшее средство от непрошеных дум – работа, и Недвига с головой ушла в дела, что действительно ей быстро помогло. Вскоре она совсем забыла о встрече у реки, тем более что вечером стоны Руты, собравшейся рожать, вообще отбили всякие посторонние мысли.

Едва Рута схватилась, скорчившись, за живот, стало ясно, что пора звать шамана – в печенежском стане ни одно жизненно важное событие не проходило без его участия.

Старый шаман идти к роженице не торопился. Рабыня, бегавшая за ним, пришла с наказом:

– Положите Руту на множество шкур и перевяжите живот широким ремнем.

Женщину быстро уложили в веже, перевязали, как было велено. Она вела себя спокойно, даже с некоторым достоинством, но иногда, когда схватки становились невыносимыми, прикусывала губу и едва слышно стонала.

Наконец пришел шаман: нечесаный старик, длинный и худой, в сером рубище до щиколоток, грязном и в заплатах.

Недвига шамана не любила. Он всегда ходил угрюмым и мало общался с людьми. Женщин, детей, рабов он вообще не замечал, разговаривая только с мужчинами. Недвига несколько раз, встречая его в стане, кланялась, но он проходил мимо, даже не взглянув в ее сторону.

Шаман приложил ладони к животу роженицы, постоял так, шепча заклинания, затем принялся давить сверху вниз, как бы подгоняя плод к лону. Рута закричала, но Тенгиза тут же заткнула ее рот кляпом.

– Зачем же они издеваются над ней? – возмутилась Недвига.

Жена Баяна посмотрела на нее с удивлением.

– Шаман, наоборот, облегчает ей роды, – пояснила она. – Все печенежские женщины так рожают. Только мы не кричим, как рабыни, не тревожим наших мужчин. Пойдем нагреем воды.

Они вышли из вежи, причем Недвига с превеликим нетерпением, не вынеся больше чужого страдания.

Она грела воду, а жена Баяна носила ее в вежу. И хотя на стан давным-давно опустилась ночь, женщины в их семье не спали. Один Кутай уснул безмятежным сном, вовсе не интересуясь исходом родов.

Недвига так и провела всю ночь под открытым небом, изредка подремывая у костра, где грелась вода. Первым под утро ушел шаман, затем из вежи вышла старшая жена. В руках она держала мертвое тельце ребенка.

– А Рута? – спросила Недвига.

– Жива, жива, – успокоила женщина.

Недвига вошла в вежу.

Рута, вся в крови, лежала на шкурах и плакала.

– Разве я смогу родить здесь? – пожаловалась она сквозь слезы.

Недвига намочила тряпку и принялась протирать роженицу.

– Да, нам тяжело вынести такие роды, но печенежские женщины рожают ведь.

– Конечно, им все нипочем, – усмехнулась сквозь слезы бедная женщина. – Теперь хозяин не назовет меня своей женой. Век мне рабыней оставаться. А ведь я намного вас с Тенгизой моложе! Разве это справедливо?!