– Очевидно, так, – согласился Сергей Николаевич. – Да и по обстановке это вполне соответствует заданию. Мы занимаем высоту «730». Лес и овраг образуют к ней хороший подступ для неприятеля. Поэтому сюда необходимо поставить надёжную заставу, спрятать её в лесу и опустив, по возможности, ниже в овраг. Всё ясно.

– Так и сделаем. Идёмте!

– Подождите, ещё не все собрались, – возразил подпоручик.

– Оно точно, ваше благородие, – вставил в разговор офицеров своё слово бойкий ротный разведчик – Свобода, за которым уже числилось не мало лихих дел на разведках. – Ему здесь подходить самое разлюбезное дело.

– Чего лучше! – прибавили остальные.

Группа расположилась на утоптанном снегу под кустами и отдыхала. Постепенно подошли ещё три разведчика, но и они не нашли, как оказалось, никакой вершины в заданных им направлениях. Теперь оставалось дождаться только одного ефрейтора Кузнецова, чтобы двинуться обратно и сделать последние распоряжения о высылке в овраг заставы, и тогда подумать об отдыхе на новых боевых «квартирах».

Над сонными горами, над белыми пеленами снегов и белыми кудряшами покрывающих горные склоны лесов разгоралась роскошная декабрьская ночь. Теперь было видно далеко вокруг от сияния выбравшегося на простор лунного полукруга, окаймлённого грандиозным светлым кругом. Морозило. Воздух становился всё более сухим и дыхание прохладным. Тихо, чудно красиво было вокруг. Небольшая кучка людей, заброшенная волей судьбы в эти пустынные горные снега, словно приютившаяся от охватывавшего их незнакомого, чуждого простора в тени мелкого кустарника на склоне пригорка, задумчиво и молчаливо созерцала эту дивную красоту природы, столь чуждую, в свою очередь, их волнениям и тревогам, и невольно поддавалась её обаянию.

Каждому из них навевала она затаённые думы, в душу вливала чувство тишины и спокойствия.

Кто-то из разведчиков, утомлённый скитаниями по глубокому снегу, мирно дремал уже, мерно посапывая в стороне, кто-то глубоко, задушевно вздохнул и снова застыл в молчании.

– А у нас теперь – ух! дюже большие морозы. Не заснёшь вот так на воле, а заснёшь, – не проснёшься, – заговорил бравый Свобода, кивая в сторону задремавшего товарища.

– Да, не привёл Господь встретить дома праздничек! – отозвался другой голос.

– А, ведь, в самом деле, уже наступило Рождество, – как-то вдруг оживившись, произнёс Александр Степанович, ни к кому, в частности, не обращаясь.

Сергей Николаевич хмуро промолчал.

– О, Господи! – снова вздохнул кто-то сзади офицеров.

И все снова затихли в неподвижных, лежачих и полулежачих позах.

И снова в торжественной тишине побежали благоговейные минуты…

– Т-ссс! Никак Кузнецов идёт… – насторожился Свобода.

Офицеры подняли лица и стали всматриваться в том направлении, куда глядел молодцеватый, зоркий и чуткий на слух разведчик.

Однако никого впереди не было видно.

– Никого нет, – гневно прошептал Сергей Николаевич, уже начинавший терять терпение. – Чёрт его знает, куда человек делся.

– Минуточку… потише, ваше благородие… минуточку!.. – нервно заговорил Свобода, приподнимаясь с места. Лицо его выражало сильное напряжение внимания, и было ясно, что он воспринимал что-то, но не зрением, а слухом.

Все насторожились.

В воздухе ощущалось какое-то движение, словно хруст хрупкой коры под давлением невидимых ног, какой-то шелест, робкий, неясный, но ничто вокруг не обличало присутствия не только нескольких, но и одного человека.

По временам шелест этот становился яснее, словно кто-то, разбив звонкий, стеклянистый верхний покров ещё не тронутого снега, глубоко проваливался в прикрытый им рыхлый пух, то замирал совершенно, точно шедший останавливался в испуге от шума, производимого его движением.