– Вот и пусть будет не обо мне, – ответил Виктор Николаевич, – как говорил забытый ныне вождь мирового пролетариата: «Лучше меньше, да лучше».

…Добиралась до вокзала, думая о Юрии и о том, как сухо они расстались. Душу терзала тревога. «Интересно, помнит ли он, когда я уезжаю? Надо ему позвонить, – решила Надежда. И тут же передумала. – Нет, первая звонить не буду…»

Полковник ворвался в купе, когда до отправления оставалось не более пяти минут, а строгая проводница объявила о том, что провожающие должны покинуть вагон. Надя уже и не надеялась, что он придёт. Радость вспыхнула в её сердце, заискрилась во взоре. Она прижалась к любимому, ощущая силу и нежность его рук, чувствуя его тепло, смотрела в его лучистые глаза… «Не сердится», – подумалось ей.

– Надюша, я буду тебя ждать. Очень буду ждать! Ладно?

– А я буду торопиться, – ответила она, сияя.

Он шёл за вагоном, пока поезд не набрал скорость…

Надя лежала на верхней полке и смотрела в окно на убегающие вдаль белоствольные берёзки. Душа её пела. «В таком настроении, наверное, поэты и пишут стихи… и не поэты – тоже, – предположила она. – Может быть, и мне попробовать? А что? Вдруг создам шедевр! – подумала женщина не без иронии. – Или уж не надо… Ну ладно. Дерзну!» – решила она.

Под стук колёс подбирала слова, придумывала рифмы, но, как ей казалось, получалось то неуклюже, то слишком пафосно. Наконец, в результате немалых усилий, родились первые строчки:

«Ух ты! Это уже даже похоже на стихи, – удивилась Надежда собственным способностям. – Ну-ка, что там дальше…»

«Не складывается, – вздохнула новоявленная поэтесса, – не получается что-то, – она упорно искала рифму, однако слова, подходящего по смыслу и заканчивающегося на слог «бе», в голову не приходило. – Ладно, потом придумаю», – и она продолжила первую в своей жизни попытку поэтического творчества.

«Что-то не то! Как-то ни о чём… Чего-то во всём этом не хватает! – решила Надежда. – Хотя… ясно чего – таланта! – заключила она с усмешкой. – «Бе-бе-бе» да «бе-бе-бе»… Ну, что же, придётся признать, что поэтического дара среди моих многочисленных достоинств не наблюдается, и оставить это неблагодарное занятие, – оценила женщина свои литературные способности, но не очень-то и расстроилась. – Не всем же поэтами быть, кто-то должен и нормальные человеческие дела делать… прозаические. Если бы вот так написать:

Но так умел только один человек на свете!» – подумала она.

В сердце Надежды затеплилось волнующее, искреннее чувство благодарности к любимому поэту за эти чудесные строки и за всё его творчество. Она смотрела в окно на хороводы берёзок, так любовно воспетые им, и под стук колёс, как обычно в дороге, мысленно читала его стихи.

Александра вспоминала, как жила в одном номере с Юлькой, ночуя на коротеньком раскладном диванчике. Потом ей выделили отдельный – такой же, как у новой знакомой – небольшой, но с зеркалами, с удобствами и с шифоньером, полным блестящих тряпок. Охранник, доставивший её в номер, наблюдал за тем, как новенькая осматривается.

– Нравытся? – спросил он.