Мы все, как один, в ошеломлении уставились на шевелящийся красный кусок мяса; парализованные от страха, в тот момент мы точно были не в состоянии защитить себя, даже если бы у нас было оружие. И пока мы так стояли, словно глупые овцы в ожидании мясника, а длилось это всего одно мгновение, раздался скрежет, раму покорежило и по стеклу побежали многочисленные трещины. Через секунду пульсирующая живая ткань с прослойками, присосавшаяся к иллюминатору, с силой вырвала его, оставив каюту без всякой защиты, но наш боцман не растерялся, ругая нас на чем свет стоит, как последних салаг и недотеп, он схватился за крышку иллюминатора и захлопнул её, закрыв зияющую дыру, образовавшуюся на том месте, где раньше стояло стекло. На самом деле от этого оказалось больше прока, чем если бы стекло там и оставалось, тут же были поставлены на свои места и зажаты крепко-накрепко все крепления и затворы. В том, что всё было сделано именно когда это нужно было сделать, мы убедились незамедлительно, потому что буквально сразу раздался треск расщепляемого дерева и звон разбитого стекла, а после этого в кромешной тьме мы услышали странный вой, он становился всё сильней и сильней, заглушая собой непрерывное рычание, наполнявшее собой ночь. Через некоторое время завывание словно умерло, и скоро опять воцарилась тишина, которая казалась неизбежным продолжением жуткого кошмара. Мы слышали неловкие тычки, как будто кто-то неуклюже пытался открыть тиковую крышку, но у него не получалось, закрыта она была хорошо, и в тот момент нам нечего было бояться.

Об остатке той ночи у меня остались лишь только смутные воспоминания. Иногда мы слышали как трясется дверь за огромными сундуками, но никакого вреда нам от этого не было. Время от времени мы слышали приглушенное мягкое буханье и звук похожий на то, словно чем-то терли палубу, прямо над нашими головами, затем чудовище в последний раз попыталось сломать тиковые крышки на иллюминаторах в каюте. Насколько я помню, когда наступил день я всё еще спал. Продрав свои глаза, мы увидели, что уже далеко за полдень, это боцман, зная о том, что нам многое нужно успеть сделать, разбудил нас, а потом заставил отодвинуть сундуки. После этого, наверное, целую минуту ни один из нас не отваживался подойти к двери, пока боцман не приказал нам посторониться. Тогда мы все посмотрели на него, и вдруг увидели, что в своей правой руке он держит огромную абордажную саблю.

Он нам сказал, что есть еще четыре точно таких же сабли, а может быть и больше, отошел немного назад и своей левой рукой показал на открытый рундук. Затем, как того и следовало ожидать, мы бросились к тому рундуку, на который он указывал, а там, среди прочего инвентаря мы обнаружили три точно таких же сабли, как и у него, а четвертым оказался прямой и длиный палаш[12]. Долго не раздумывая, я сразу схватился за него, решив, что на это раз мне сильно певезло.

Вооружившись, мы побежали за боцманом; так как он уже открыл дверь и пошел осматривать кают-компанию. Здесь я хотел бы отметить, как хорошее оружие может придать смелости и отваги мужчине. Всего несколько часов назад я боялся за свою жизнь, а сейчас я был полон воинской доблести и сам рвался в бой. Хотя, о том, что сражаться пока было не с кем, наверное, не стоило жалеть.

Из кают-компании боцман полез на палубу, я помню, что немного удивился, когда увидел крышку люка лежащей на том же самом месте, где мы её оставили в прошлую ночь; но тут я вспомнил о том, что палубный иллюминатор был разбит и через него можно было спокойно попасть в кают-компанию. При этом я терялся в догадках, что же это за существо такое, которое предпочитает лазить через разбитые иллюминаторы пренебрегая удобством люка, как раз предназначенного для спуска вниз.