Не думала я увидеть парней так скоро… Выходит, они не стали дожидаться вечера, чтобы заглянуть к нам на огонек. Пришли и притащили с собой что-то большое, тяжелое и квадратное, завернутое от снега в красную клетчатую скатерть.

Кавалер моей подружки Филипп по прозвищу Ученый Филин был вовсе не страшным. Внешность у него была самая обыкновенная. Симпатичная, но ничем особенным не примечательная. Среднего роста. По телосложению не хиляк и не спортсмен. Прямые каштановые волосы он зачесывал на правую сторону. Серые глаза были покрупнее, чем у Тони, и смотрели всегда серьезно, без милых лучиков в уголках и озорных смешинок. Нос правильный, ровный, не вздернутый и не картошкой. Губы… пожалуй, в них таилась некоторая прелесть, изюминка. Если повнимательнее к ним присмотреться, можно подметить, что они почти как девичьи: пухлые и точно подчеркнутые снизу. Тонкие брови вразлет, длинные ресницы и эти женственные губы придавали Филиппу вид наивного простака, которого трудно воспринимать всерьез и вербовать на опасные задания. Неудивительно, что Аркадий Натанович определил его на роль чудаковатого писаря из городской канцелярии, позарившегося на богатое приданое княжны Бекасовой.

Писарь Модест Бумажкин рьяно ухаживал за княжной, пытаясь добиться ее расположения, но, потерпев неудачу в этом непростом деле, он переключил внимание на подругу барышни и в финале женился уже на ней по любви, а не по меркантильному расчету. В настоящем, а не вымышленном мире Филипп не замечал вокруг себя ни одной девушки, кроме возлюбленной Антонины Игоревны.

Завидовала ли я им, что все у них так хорошо складывалось? Нет. И радоваться за них я тоже не спешила. Не то чтобы боялась сглазить, у меня в голове не нашлось места для проживания всяких суеверий. По своему горькому опыту знала, что сегодня – все идет гладко и ровно, а завтра покатится вкривь и под откос.

Карен Ивасян получил в дружеском кругу прозвище “Товарищ Селедка”, но вовсе не потому, что был хоть немножко похож на мелкую, тощую, пучеглазую рыбу. Причина в фамилии, напоминающей о популярной в народе сельди иваси, которую продавали в жестяных банках. Карен был настоящим красавцем. В отличие от неприметного друга, он притягивал женские взгляды как магнит. Высокий, широкоплечий и физически развитый. Еще в школьные годы заслужил медали и грамоты по боксу или какой-то борьбе. Я не запомнила в подробностях, но спорт был связанный с драками, а не мирный бег или катание на лыжах. С таким кавалером не страшно пройтись ночью по темной улице. Хулиганы и близко не подойдут.

А эти большущие темные глаза, как в старой песне: “Очи черные, очи страстные”... Бездонные, подобно омуту, в который тянет окунуться с головой. Чарующие и завораживающие.

Взгляд парня был полон мистического трагизма. Ему бы Гамлета играть – вот первая мысль при встрече на кинопробах. Главная роль в нашей комедии ему тоже очень шла. Карен играл бравого гусара Павла Дорского, статного и осанистого молодца с точеными и мужественными чертами лица. Высокий лоб, на который падали небрежные вьющиеся прядки черных как смоль волос. Выразительный греческий нос. Бледные аккуратные губы казались тонкими и несимметричными, когда их тронет легкая мечтательная улыбка… В таких парней наивные девчонки влюбляются с первого взгляда и на всю жизнь.

Тоня недоумевала, почему я до сих пор не поддалась обаянию Карена. Подруга в мечтах видела нас женихом и невестой. А я… Быть может, поступала очень глупо, предпочитая не замечать знаки внимания с его стороны. Все это трудно объяснить, но меня многое в нем пугало. Начиная со слишком уж броской приметности, которую не упустит взгляд легкомысленной красотки, и заканчивая тем, что у него на моей памяти был роман с молоденькой солисткой театра варьете. Они быстро расстались, причины я, конечно же, не знала, может, виноват в том был не Карен, а капризная и заносчивая девчонка. Вроде бы Люськой ее звали. А может, Лизкой. Неважно. Просто я не хотела снова становиться, как бы получше выразить свои мысли, не запасным аэродромом, а перевалочным пунктом на пути дальнего следования. С меня одного такого раза хватило!