Нападавшие не учли (или попросту не знали, хотя сомнительно) одной вещи. «Химиков» не трогают. Ибо это чревато – весьма и весьма. Мы – люди фантастической злопамятности. И подобных вещей не прощаем. Никогда и никому.

Не всем и у нас такой подход по душе. Не шибко меня в Совете за такие вещи любят, мол, экстремист ты! Жесток и неуступчив!

Да, я такой. Не один – мы тут все похожи. И логика здесь простая и прямая – как железный лом. Или ты нас уважаешь (можешь бояться и не любить – твоё право) – и тогда мы все с тобою общаемся. Торгуем, кому-то даже помогаем. Ну и всё такое прочее. Или уважения к нам нет. В таком разе ни один наш препарат от нас к тебе не попадёт. Независимо от тяжести твоего (и твоей общины, что иногда одно и то же) положения. Иди к перекупщикам. На них никакие наши ограничения не распространяются, они сами по себе. Их хлеб – их заработок. А уж сколько сей деятель запросит – нам пофиг. Перекупщик – сам по себе. Но про нас – забудь. Хорошее отношение стоит дорого и трудно зарабатывается, но оно не вечно – потерять его можно моментально.

В принципе можно шугануть новоявленного парламентёра очередью, дав тем самым ясно понять – здесь лохов нет! А можно и потянуть… время сейчас играет на моей стороне! Поэтому не стреляю. И вообще никак не обозначаю своего положения. Если нервы там крепкие – милости просим в гости. А я пока магазин добью и ещё один сюрпризик кое-где присобачу – не лишнее это.

Мужик, однако, попался упрямый – белая тряпка упорно моталась в воздухе. Совсем баран, да? Ждёшь, что тебя окликнут? И тем самым дам им знать – здесь я, в этой вот комнатке! Щас, только шнурки поглажу! Тебе надо – сам и топай, никто тебя на переговоры не звал. А неохота… поди, человек пять как минимум мы там ухлопали. Вот и не хочет дядя быть шестым. Ну, так и не ходи. Но видать, пинок (или что там к нему применили) оказался весьма увесистым и убедительным. Импровизированный флаг дернулся и двинулся в мою сторону. Решился-таки… ну-ну, давай, топай. Поговорим.

Парламентёр подошёл к зданию метров на тридцать и остановился. Окликнул меня.

– Не понимаю!

Хочешь говорить, ближе подойдёшь. А я высовываться к тебе не обязан.

Мужик потоптался и сделал ещё с десяток шагов. Снова остановился и зачем-то помахал в воздухе флагом.

Стоп. Он не просто так им помахал! И опять ко мне направился.

– Ближе подходить не надо! Стойте там!

– Хорошо, – покладисто кивает гость.

– Чего тебе?

– У нас есть к вам предложение.

Ничего нового он не сообщил – в целом все его слова можно было свести к обстоятельному пересказу моих соображений, которые я излагал чуть раньше. Ну, разве что выражения он выбирал поубедительнее.

– Всё? – интересуюсь я из глубины комнаты.

Если парламентёр ожидал, что я тотчас брошусь исполнять их требования, то он явно ошибся адресом. Здесь дураки не квартируют. Они тут проходом – как ты сам и твои товарищи. Те, что сейчас в деревеньке остывают. Вот как раз они-то и есть самые невезучие и лопушистые среди всех вас.

А ветерок-то изменился! Вон как тряпка дернулась!

– Вам нужны гарантии? Я правильно вас понял?

– Абсолютно.

– Хорошо, я могу уточнить у господина ма… у нашего старшего!

Перебравшись тем временем в другую комнату, высовываю голову в дверной проём и отвечаю.

– Ну так спросите у него!

Со стороны прислушаться – так я вроде бы в этой самой комнате и нахожусь… в той, из которой только что выбрался. Но прямой уверенности в этом нет, в оконном проёме я не показывался, и собеседник меня воочию не лицезрел.

Топчется мужик на том же самом месте. Тянет кота за это самое место. Чего уж тут ему не понятно-то? Вроде и поговорили, всё выяснили – не уходит!