Мужчина вряд ли приходил в сознание после полученных повреждений. Дыхание его стало слышнее, но стонов не было… Сколько крови он потерял – неизвестно. Можно ли спасти его жизнь – тоже. Но это уже не наша забота, нам нужно как можно скорее освободить его из металла. Причем сделать это достаточно осторожно, чтобы не нанести ему смертельную травму…

Мы с Игорьком коротко посовещались и приняли единственно возможное решение – вырезать его из каюты вместе с зажимающими его металлическими поверхностями. Постараться при этом не изменять положение его тела. Вновь завизжали диски наших пил.

Едва я прорезала лист железа справа от раненого, как на руки мне полилась темная, густая жидкость. Вращающийся диск пилы разбрызгал ее по моим рукам и даже по лицу. Я выключила инструмент и провела рукой по лицу. Рука была в крови.

– Что это, Игорь? – спросила я.

– Это его сосед, – буркнул в ответ Игорек. – Работай, не отвлекайся…

Каюта, похоже, была двухместной. Соседу не повезло. Он попал в «мясорубку». Я вскрыла железо, за которым находился его сосед, в нескольких местах и кровь струйками потекла вниз, нам под ноги. В одном месте она даже била под давлением, красно-черным фонтанчиком… Что там могло уцелеть?

Раздавленный сосед найденного нами раненого располагался несколько выше его. Когда я срезала наконец закрывавший его лист железа, на раненого начали падать куски тела, разрезанного металлом на части. Я никогда не представляла себе раньше, что смогу держать в руках человеческое мясо. Не оторванную или отрезанную руку, а просто кусок мяса с обрывками кожи и торчащими из сочащейся кровью мякоти костями… Но я смогла брать эти куски, вытаскивать их на относительно свободное место и складывать просто в кучу. Смогла, потому что нужно было помочь человеку, который еще жив. Он был залит кровью своего соседа, и тело его сделалось скользким.

Наконец мы с Игорем отрезали металлический лист, в который оказался как бы завернутым этот человек, и, вызвав помощь, медленно, без рывков и резких движений перенесли на площадку, куда доставала стрела крана спасательного катера. Его зацепили тросами и прямо с железом вместе перенесли на один из дежуривших возле теплохода санитарных катеров, который, тотчас же набирая скорость, пошел к ближнему берегу…

– Куда его? – спросила я врача, который помогал нам после того, как осмотрел вытащенного нами человека и оказал ему, какую возможно, первую помощь. Вколол что-то, перетянул ноги жгутами. Врач оценил его состояние и довольно уверенно сказал, что выживет…

– Тут, как нарочно, на каждом берегу по станции «Скорой помощи» совсем недавно открыли… – ответил он на мой вопрос. – Сначала туда. Потом – не знаю. Слишком много пострадавших… Больницы переполнены уже… Здесь рядом, на Центральной набережной, неделю назад пристройку к стационару открыли в институте травматологии. Так ее через два часа после аварии уже до отказа забили, в коридорах лежат – голыми костями наружу светят… А жмуриков столько, что и не считает пока никто…

Мы сидели на корме после того, как нас с Игорьком окатили водой из шланга, чтобы смыть кровь. Курили. Перекур – не перекур, а дрожь в руках успокоить нужно было. Ведь каждая следующая наша находка обещала быть не менее жуткой…

– Пассажиров поезда много утонуло, – рассказывал врач, хотя мы с Игорьком и не спрашивали его об этом. – Стекла в вагонах толстые, рукой не разобьешь. А пробраться по коридору до двери – это рыбой нужно быть… Полузадохшихся всплыло много…

– Полузадохнувшихся… – сказал Игорек.

– Что? – спросил врач. – Ну да, конечно… Извините… Половину из них, наверное, откачают… А когда начали поступать раненые отсюда, с теплохода, – это вообще тихий ужас. Вы же сами видели – фарш, хоть сейчас на сковородку и котлеты жарь…