Перечить Бескову по футбольным вопросам было практически невозможно. «Если Бесков начинал говорить, перебивать его было нельзя. Как учитель в школе, он ненавидел пререкания…»520, – вспоминал Александр Мостовой. Как рассказывал Георгий Ярцев, «…мы с Хидиятуллиным в том «Спартаке» чаще всего спорили с Бесковым, поэтому и получали больше всего подзатыльников…»521. Хидиятуллин вообще частенько по молодости проявлял норов по любому поводу. Ярцев припомнил трагикомичную ситуацию, «…как однажды на обеде в Тарасовке Бесков ни с того ни с сего стал вслух зачитывать команде заметку из «Науки и жизни» о вреде жареного картофеля. Прослушав лекцию, Вагиз на глазах у тренера отправился… за добавкой этой самой картошки…»522. «Ему кто мог возражать? Хидиятуллин. Сорокин – в силу характера… Наверное, Ярцев в свое время. Остальные сидели и слушали…»523, – подтвердит Борис Поздняков. «В свое время я тоже нередко оставался недоволен работой Бескова. Но повлиять на ситуацию не мог и ограничивался лишь ворчанием…»524, – признается Сергей Родионов.

«50 лет в футболе» – это был его главный тезис. И нам оставалось только соглашаться…»525, – констатировал Бубнов. И с годами все это только усугублялось. «Спорить с Бесковым рисковал только Дасаев, может, иногда Хидиятуллин. Но уж точно не молодежь…»526, – вспоминал о времени, когда он начинал карьеру в «Спартаке», Александр Мостовой. Причем Дасаев, по его словам, был на особом положении: «На разбоpax игр никому не позволялось говорить лишнего – а он мог… Вагиз мог резко ответить тренеру, но Бесков сразу ставил его на место, не давал особо высказаться, как Дасаеву. Константин Иванович знал, что Хидя способен сказануть лишнее. Если Дос мог поспорить‑посмеяться, то Хидя порой был готов вспылить и огрызнуться. Поэтому Бесков моментально его осаждал. Буба, Александр Бубнов, казался более конструктивным… Он тоже пытался на разборах отвечать Бескову, но в долгие дискуссии с тренером не лез, уступал…»527.

«Когда Дасаев или Хидиятуллин говорили, что не согласны с ним, он предлагал им пройти к демонстрационной доске и высказаться. А потом все равно доказывал, что они не правы. Или так поворачивал дело…»528, – вновь из воспоминаний Бубнова. – «Иногда ответ был крайне лаконичным: «Помолчи!». Продолжать Бескову не требовалось, потому что все понимали, если не будешь молчать, очень скоро в «Спартаке» тебя не будет. Вот все и молчали. Говорить можно было только в тех случаях, когда он задавал вопрос. Да и то, нужно было тщательно подбирать слова, не дай бог, ляпнешь то, что не понравится Бескову…»529.

Особняком тут можно назвать только Юрия Гаврилова, человека редкого обаяния. «При очень сильных деспотических проявлениях Бескова, Гаврилов был единственным человеком, кто мог ему противоречить, а посему единственным просветом, который скрашивал частенько обстановку в команде. Он тонко улавливал моменты, когда можно пошутить и сказать что-то Константину Ивановичу…»530, – считает Юрий Васильков. Александр Бубнов соглашается – и не соглашается: «Гаврилов умел все перевести в шутку, и на него никто никогда не обижался. Кроме, пожалуй, Бескова…»531. По словам Бубнова, «… он с ним разговаривал так, как другие говорить либо не могли, либо боялись. Гаврилов возражал, как правило, с юмором, что Бескова еще больше злило…»532.

Другой известный в нашем футболе шутник и хохмач Валентин Бубукин утверждал, что у Константина Ивановича вообще были проблемы с чувством юмора: «Болезненно он переносил любые шутки. Уже значительно позже мы ездили ветеранами на игры в Израиль. Гуляю я по базе, а на лавочке сидят Бесков, Яшин и Царев. И тут Константин Иванович говорит: