Когда Сильвий Кордений закончил свою отрывистую и бессвязную речь, Крикс, внимательно наблюдавший за ним, некоторое время молчал, а затем сказал медленно и очень спокойно:

– А ведь ты негодяй, каких мало!

– Не считай меня больше того, чего я стою, благородный Крикс, и…

– Нет, нет, ты стоишь больше, чем может показаться на первый взгляд. Несмотря на твой бараний вид, ум у тебя тонкий и хитер ты на славу.

– Но ведь я не сделал вам ничего дурного… я исполнял приказания моего патрона… мне кажется, что, принимая во внимание мою искренность и то, что я торжественно клянусь всеми богами Олимпа и ада не передавать никому, даже Верресу, ничего из того, что я узнал, вы можете пощадить меня и дать мне свободно уйти.

– Не торопись, добрый Сильвий, мы об этом еще поговорим, – иронически возразил Крикс.

Подозвав к себе нескольких гладиаторов, он им сказал:

– Выйдем на минуту.

Он вышел первым, крикнув тем, кто оставался:

– Стерегите его!.. И не делайте ему ничего дурного.

Гладиаторы вышли из харчевни.

– Как поступить с этим негодяем? – спросил Крикс у своих товарищей, когда в переулке все остановились и окружили его.

– Что за вопрос? – ответил Брезовир. – Убить его как бешеную собаку.

– Дать ему уйти, – сказал другой, – было бы все равно что самим донести на себя.

– Сохранить ему жизнь и держать его пленником где-нибудь было бы опасно, – заметил третий.

– Да и где мы могли бы его спрятать? – спросил четвертый.

– Итак, смерть? – спросил Крикс, обводя всех глазами.

– Теперь ночь…

– Улица пустынная…

– Мы его отведем на самый верх холма на другой конец этой улицы…

– Mors sua, vita nostra10, – заключил в виде сентенции Брезовир, произнося с варварским акцентом эти четыре латинских слова.

– Да, это необходимо, – сказал Крикс, сделав шаг к дверям кабака, но тут же остановился и спросил: – Кто же убьет его?

Никто не дал ответа, и только после минуты молчания один сказал:

– Убить безоружного и без сопротивления…

– Если бы у него был меч… – сказал другой.

– Если бы он мог или хотел защищаться, я бы взял на себя это поручение, – прибавил Брезовир.

– Но зарезать безоружного… – заметил самнит Торкват.

– Храбрые и благородные вы люди, – сказал с волнением Крикс, – и достойные свободы! Однако для блага всех кто-нибудь должен победить свое отвращение и выполнить над этим человеком приговор, который изрекает моими устами суд Союза угнетенных.

Все наклонили головы в знак повиновения.

– С другой стороны, – продолжал Крикс, – разве он пришел сразиться с нами равным оружием и в открытом бою? Разве он не шпион? Если бы мы не накрыли его в тайнике, он донес бы на нас через два часа. И мы все были бы брошены завтра в Мамертинскую тюрьму, чтобы через два дня быть распятыми на кресте на Сессорском поле.

– Правда, правда! – подтвердило несколько голосов.

– Итак, именем суда Союза угнетенных я приказываю Брезовиру и Торквату убить этого человека.

Оба гладиатора наклонили головы, и все с Криксом во главе вернулись в харчевню.

Сильвий Кордений Веррес, ожидая решения своей судьбы, не переставал дрожать от страха. Минуты ему казались веками. Он устремил взор, полный ужаса, на Крикса и его товарищей и побледнел – он не прочел на их лицах ничего хорошего.

– Ну что же… – произнес он со слезами, – вы меня пощадите?.. Оставите мне жизнь?.. Я… на коленях, жизнью ваших отцов, ваших матерей, ваших близких… смиренно вас заклинаю…

– Разве есть у нас теперь отцы и матери?.. – мрачно ответил Брезовир, лицо которого потемнело и стало страшным.

– Разве оставили нам что-нибудь дорогое? – прибавил другой гладиатор, глаза которого засверкали гневом и местью.