Ирина подождала, пока дети отойдут подальше, чтобы их не было видно из окна, догнала их и принялась обнимать. Достала из кармана шоколадки, небольшие игрушки, раздала двойняшкам. И все вместе они направились к детскому саду.

– Поздновато вы сегодня, Севка, – заметила она старшему мальчику.

– Мать орала, – объяснил он. – Двойняшки куртки порвали на горке.

Ира сняла шапку у девочки, увидела криво заплетенные косички.

– Сам заплетал? – спросила Севку.

Тот пожал плечами:

– А кто?

– Придем, я переплету.

– Илка, я хочу стлижку, как у тебя, – попросила девочка Варя.

– Сделаем, – обещала Шорина.

– А ты когда домой вернешься? – поинтересовался Севка.

И тут Ирина вспомнила:

– Слушай, братан, у тебя же день рождения через неделю! Чего тебе подарить-то?

У Севки ответ был давно готов:

– Планшет.

– Ладно, – уверенно ответила Шорина.

– Чё, серьезно? А деньги где возьмешь?

– У Деда Мороза одолжу! – усмехнулась Ира. – Шагай быстрее, мелкие, в сад опоздаем!

…По расписанию у одиннадцатого класса сегодня английский, но вести его некому. Все сидят за партами, а за учительским столом стоит Барковский.

– Однокласснички! – начал он свою речь. – Мы должны быть сильными сейчас. А вы скисли. Депрессняк нам сейчас вообще не нужен.

– А что сейчас нужно? – спросила Суворова.

– Я думаю, надо расслабиться, порубиться в «Спарту».

– Без меня, – послышался голос Марата.

– О, бунт на корабле! – констатировал Худяков. – Мурик, ты чё?

И тут вскочила Белодедова:

– Как вы можете?! Как вы все это проглотили?! Живодеры чертовы!! Вы живые вообще?! Настя с пробитой башкой в морге лежит! Кровь на асфальте, вот такая лужа! А у вас депрессняк?!

Марат подошел к ней, обнял; Наташа тут же принялась рыдать. Однако ее слова не произвели никакого впечатления на Барковского.

– Пошли поиграем лучше, – он гнул свою линию. – Сами знаете, будет легче.

– А ты еще не наигрался? – зло спросил Марат. – Тебе мало?

– А тебе достаточно?

– Заткнись, Барк! – предложил Марат. – Просто заткнись.

И тут в разгорающийся конфликт вмешалась Шорина. Она подошла к Белодедовой; отстранив Марата, сама обняла ее, сказала:

– Правда, пошли. Там полегче станет.

И все послушно потянулись к выходу…

…Эксперты с утра обследовали квартиру Истоминой. В маленькой уютной комнате все свободное место было отдано книгам. Кухня крохотная, и на ней негде готовить – только разогреть. Никаких признаков присутствия мужчины.

Крюков исследовал письменный стол и книжные полки. Фотографии классов складывал в отдельную стопку. Сверху положил фотоальбом, подписанный и разрисованный всеми учениками одиннадцатого класса.

Обходя экспертов, к Крюкову пробралась Липатова – в белом пальто и роскошных замшевых сапогах.

– В чем дело, Крюков? – с ходу спросила она. – Ты ведь сказал, будешь отказ писать!

– Погоди, – остановил ее капитан. – Пошли на балкон, поговорим.

Вышли на балкон. Этаж был высокий, перед ними расстилалась панорама спального района.

– Представь себе, что ты задумала покончить с собой… – начал участковый.

– Типун тебе на язык! – отозвалась Липатова.

– Что ты выберешь? Сигануть отсюда, где от тебя гарантированно мокрого места не останется, или бить какое-то пошлое стекло в мужской раздевалке спортзала, резать о него лицо в семи местах…

– В восьми. Я читала отчет.

– Хорошо, в восьми. Но ты же девочка, ты боишься боли, боишься быть некрасивой. И прыгать с третьего этажа… Никакой гарантии на перелом шеи не было, ей просто повезло. Кстати, по статистике самоубийцы прыгают в верхней одежде. А она в чем была, в том и вышла…

– Вчера ты обещал не впадать в истерику из-за каждого самоубийства, – напомнила Липатова. – А сегодня все изменилось? Закрывай дело, Крюков, или я сама его закрою.