– Первый контракт уже недействителен, – сказала я более резко, чем хотела. – Я не подписывала его своей обычной личной подписью.

Я еще раз поздравила себя с тем, что в нужный момент тогда смогла проявить силу воли и поставить на официальном документе росчерк, который делал документ официально недействительным. Месье Шурманом пристально посмотрел на меня, а потом не очень приятно прочистил горло. Что же такого сомнительного мог найти этот человек закона в подобном решении, почему я не должна говорить о нем своему будущему мужу?

– Да, да, да… Я знаю. Если я вам об этом говорю, то только потому, что…

– Только потому, что… – я пыталась надавить на месье Шурманома, так как меня уже начали порядком раздражать все его увиливания юной девственницы.

– Хорошо, давайте посмотрим на эти два документа. Если мы их сравним, то увидим одну небольшую неточность. Посмотрите. – Он протянул мне первые страницы двух разных брачных контрактов, один из которых был заключен с Дэвидом (слава богу, это время завершилось и все воспоминания остались в прошлом), а другой говорил о моем грядущем счастье с Луи. Мог ли существовать более разительный контраст?

– И что? Что я должна здесь увидеть?

Он начал водить по строчкам контрактов дужкой своих очков и остановился на тех, в которых указывалось гражданское состояние моего будущего супруга и того, кто так им и не стал.

– Вот здесь. Вас ничего не смущает?

Я быстро пробежала глазами по строчкам контрактов, по одной странице и по другой. Сначала я ничего не заметила, но потом меня осенило. Я не могла в это поверить.

Дэвид Барле: родился 5 января 1969 года, в Сент Серване, 35400, регион Иль и Вилен.

Луи Барле: родился 18 мая 1968 года в Париже, 75015, Париж.

– Если верить этим контрактам, – продолжил он, – то Дэвид и Луи Барле родились с разницей в семь месяцев. Семь. Не девять, двенадцать или восемнадцать. Вы понимаете?

Мне не нужно было быть врачом-гинекологом, чтобы понять биологическую невозможность того, что Дэвид и Луи рождены одной женщиной.

– Тут, вероятно, произошла какая-то ошибка, – сказала я.

Как я не заметила этой детали год назад, когда Арман принес мне первый документ? Я так долго оттягивала момент подписания контракта, который связал бы меня с Дэвидом, так сопротивлялась, что действительно странно, как я смогла пропустить столь удивительную информацию. Месье Шурманом взял в рот дужку от своих очков, и его лицо приняло недовольное выражение.

– А вы не думаете, что тут может быть…

Нескольких слов хватило бы, чтобы широко открыть двери его офиса навстречу самым сомнительным махинациям, и я сразу же отказалась от этого.

– Слушайте, я прожила несколько месяцев с Дэвидом. Я своими собственными глазами видела его документы, его идентификационную карту. И могу вас заверить, что он родился 5 января 1970 года. То есть на полтора года позже своего старшего брата. Никакого чуда!

– Хорошо, хорошо, хорошо. Если вы это утверждаете…

– Да, утверждаю! – почти закричала я, с трудом сдерживая свои эмоции.

– Я лишь хотел предупредить вас, чтобы это не было неприятным сюрпризом, ну или, я не знаю, разочарованием… В случае получения нового наследства, например.

Я с трудом сдерживала раздражение, но все же смогла взять себя в руки и сухо ответить ему:

– Я прекрасно справляюсь со сложившейся ситуацией, хотя она и достаточно непроста, благодарю вас.

– Я очень рад этому…

– Я тоже.

– Однако я полагаю, что вашу будущую покупку мы запишем как ваше личное имущество, если, конечно, вы ее осуществите до подписания брачного контракта. Не так ли?

Я стояла неподвижно, и на моем лице явно было написано смятение и нерешительность.