За первыми гостями в кафе длинной вереницей потянулись другие актеры и сотрудники, работавшие в постановке. Войновского среди них не было, как и бедного Андрея, лежавшего сейчас в больничной палате. Мысль о нем немного отрезвила Марию, и она решительно попыталась вытащить свои пальцы из теплой, даже горячей ладони Бердянского:

– Павел, отпусти. Мне нужно работать…

Но не тут-то было. Наплевав на ее просьбу и всякий здравый смысл, он буквально потащил ее за собой, в сторону оконной ниши:

– Работа твоя подождет пару минут… а я вот не могу. Видишь, что наделала? – и он сперва показал взглядом, а потом попросту положил ее ладонь на шелковые штаны Петруччо, дав ощутить полноценную эрекцию, к счастью, скрытую от посторонних глаз удачным покроем костюма…

– Пашка… и что ты предлагаешь, прямо здесь тебе минет сделать, при всех? – Мария, ничуть не смущенная подобным знаком его страсти, все-таки отняла руку и, взглянув любовнику прямо в глаза, попросила снова:

– Синьор, умерьте ваш пыл… Освежитесь шампанским, оно ледяное… иначе мне придется его тебе в штаны вылить.

– А это идея! Гениально! – прошептал он, горящими глазами расплавляя ее решимость держаться принятой роли недотроги, схватил бокал с подноса и… опрокинул его прямо на камзол!

– Айййййй, ну что за подстава! Девушка, милая, у вас руки растут оттуда же, откуда и ноги? Вы же мне костюм весь испортили! Вы хоть знаете, сколько он стоит, это же натуральный шелк! Да костюмерша мне голову оторвет… точнее, вам! А потом мне! А потом снова вам!

Все свидетели этой сцены дружно грохнули и чуть ли не легли от смеха… А Бердянский, воспользовавшись шумовым эффектом, наклонился к Марии и тихо приказал:

– Подыграй мне! Нужно костюм срочно спасать… – и указал глазами на дверь, ведущую к ближайшей уборной, универсального назначения – «для мальчиков и девочек», как обычно бывает при кафе.

– Ой, простите, Павел!.. Я такая неловкая… Пойдемте скорее, я помогу вам замыть пятно… Хорошо, что шампанское сухое, должно легко отстираться… – поняв, куда он клонит и на что ее толкает, Мария пришла в состояние сладкого ужаса, но все же включилась в эту авантюру.

Под заинтересованными взглядами по меньшей мере двадцати человек, они пересекли зал, вышли в узкий смежный коридорчик и скрылись за дверью туалета, где ненадолго обрели некое подобие уединения…

Задвинув шпингалет, Бердянский немедленно прижал Марию к стенке у раковины и, яростно целуя, свободной рукой нашарил кран и пустил воду. Потом опять поймал ее за кисть, прижал ладонью к возбужденному члену и пробормотал сквозь поцелуи:

– Машка… я взорвусь сейчас… помоги…

– Пашка, ты псих… – Мария, проклиная свое легкомыслие и чувствительное тело, предававшее на каждом шагу, и невместную страсть к этому идиоту с потрясающими глазами, спустила на бедра его нелепые итальянские штаны и высвободила из трико горячий член, торчащий вперед и вверх, как готовая к бою сабля…

Зрелище было таким волнующим, что Мария с трудом преодолела искушение стащить собственное белье, повернуться спиной и взяться за край раковины… Она не сомневалась, что в этом случае Павел ни на секунду не задумается о дальнейших действиях, но так рисковать было полным безумием. И все же ситуация требовала немедленного разрешения…

Не то что бы Мария не могла бросить парня в таком критическом состоянии – о, еще как могла, на это у нее хватило бы стервозности и задора, окажись на месте Бердянского кто-то другой, менее нравящийся ей, и не пробуждаюший в душе такую бурю эмоций. Но рядом был Павел, и… черт возьми, она хотела сделать ему минет. Прямо здесь и сейчас. И плевать, сколько глаз и ушей там, за дверью, и на последствия тоже плевать.