– Да куда там, – скривилась девушка, – связи-то нет.

– И электричества нет, посадишь батарею за два часа.

– У меня пауэрбанк.

Очень скоро полянка обросла палатками – они встали по четырем углам площадки, окружая кострище в центре. Между деревьями натянулись веревки, на них уже болтались вещи.

Иван, быстро справившись со своей палаткой, налаживал к отдаленному дереву умывальник – приспособление из силикона, которое раскладывалось и вмещало в себя несколько литров воды. Времени он не терял, мельтешил туда-сюда.

Туристы перекидывались короткими фразами, активнее всех переговаривались Женя с отцом – она спорила, фыркала, цокала языком, а Филипп мягко аргументировал неправоту дочери, пожимал плечами и ждал, пока кратковременный (слава богу) псих закончится.

– Упустил я время, – доверительно сообщил Филипп остальным, пока Женя отлучилась набрать воды в чайник. – Я в работе, она все с матерью. Но ничего, месяц назад вообще разговаривать не могли.

Лиде было немного жаль Филиппа. Видно, что мужчина переживал и был растерян. Наверное, весь быт находился на супруге, а ее внезапная смерть стала ударом для семьи. Хорошо, что Женька уже взрослая, думала Лида, не так мучительно терять мать, как например, девчонке лет десяти. Хотя что она знает об этом? Единственная женщина, которая была для нее, как мама, Елена Сергеевна, детдомовская нянечка младших групп. Последний раз она видела ее два года назад, когда поступала в вуз.

На Лиду напала дрема. Товарищи по походу собирались ужинать – Иван навесил котелок над костром и приготовился готовить свою любимую похлебку.

– Сегодня я кашеварю, – важно сообщил он, – на остальные дни давайте распределимся.

Лиду клонило в сон, и она решила не препятствовать этому состоянию. Сообщив Егору, что собирается прикорнуть, скрылась в палатке, завалилась на матрас и моментально уснула.

Через час, когда ужин был готов, Иван угощал супом со странным для всех сочетанием лапши быстрого приготовления и консервированной сайры. Однако, Лида не просыпалась и не реагировала на зов Егора.

– Пусть восстанавливает силы, – посоветовал Иван, и ужинали без нее, но порцию девушке оставили. Ночи прохладные, не испортится.

Потом долго сидели у костра, Егор все оглядывался на свою палатку. Неужели Лида не слышит их разговора, смеха? Он гадал, действительно ли она спит или просто не хочет общаться. Смутная тревога зарождалась в нем – все ли с ней хорошо?

Наконец, солнце спустилось к горизонту, начало смеркаться, на небе появились первые звезды.

– Ну что ж, – Иван зевнул, – день объявляю удачным. Я – спать.

Затушили костер, пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись.

Егор залез в палатку. Лида спала крепко – даже не пошевельнулась, когда он немного пошумел застежкой от спальника – расстегнул замок и накрыл обоих спальником, как одеялом. Обнял свою любимую, прижавшись всем телом (не пошевелилась), поцеловал в затылок, минуту пофантазировал о том, как будет делать ей предложение, и сам уснул.

Стояла тихая ясная ночь. Не очень темная, но ночь. Полностью прекратились шепотки в палатках. Захрапел Филипп. Наконец, заворочалась Лида. Она села, потерла глаза. Хотелось спать, но мочевой пузырь настойчиво заявлял о своих правах.

Лида нехотя полезла наружу. Было немного страшновато, но Егора малодушно будить не хотелось, хотя он, конечно, сопроводил бы ее.

Первым желанием было справить нужду за ближайшим кустом, но она представила, как за этим занятием ее настигает проводник, и тут же смутилась.

Встав на четвереньки, Лида выглянула из палатки. Темно, как в густые сумерки, но видимость нормальная. Поверхность Ожогино отражала лунный свет, и он растекался по округе, придавая пейзажу серую призрачность.