Задержанных погрузили в ГАЗ-67 и отправили во Львов, а оттуда – спецрейсом в Киев. Когда Кука везли по городу, он не скрывал своего восхищения столицей Украины, хотя и возмутился обилием развешанных повсюду плакатов и портретов вождей: «Это ж надо столько грошей иметь!»

Для ведения следствия по делу «Барсука» была создана группа под руководством начальника Следственного отдела КГБ при СМ УССР подполковника Петра Пивоварца. По номеру камеры, в которой сидел Кук, ему был присвоен новый псевдоним «300‑й», а его жене Ульяне – «88‑я».

Авторы различных публикаций о Куке обычно сразу переходят к рассказу о том, что вербовочные беседы с «300‑м» проводил тогда ещё молодой лейтенант Георгий Санников, выпускник Киевской спецшколы ВВС и юридического факультета Киевского государственного университета им. Т.Г. Шевченко, участник спецопераций МГБ – КГБ на Западной Украине. А вот что рассказал в своих воспоминаниях мой отец Ведяев Юрий Андреевич, который был близким другом председателя КГБ Украины Виталия Федотовича Никитченко по совместной работе в Высшей школе КГБ СССР (ныне Академия ФСБ России):

«Виталий Федотович рассказывал, что Кука вычислили и захватили в 1954 году, после чего арестованный Кук попросил встречи с ним. И хотя председатель КГБ СССР Серов резко возражал против такой встречи, Виталий Федотович решил согласиться. Дело в том, что Никитченко в борьбе против ОУН – УПА проявил себя не только смелым, но и творчески мыслящим руководителем, понимавшим, что украинский национализм является весьма серьезным явлением и с ним нужно бороться не только силовыми методами, но и путем переговоров, компромиссов. Он считал, что национализм на Украине в ближайшее время не победить. Что, борясь с его острыми проявлениями соответствующими острыми методами, нужно учиться жить с ним, силой ума и компромисса разоружать националистов идеологически. После того, как Кук предложил Виталию Федотовичу поговорить как “разведчик с разведчиком”, состоялся полезный разговор. Арестованный попросил отпустить его, пообещав за это “отработать”, заверив, что никаких неприятностей в ближайшее время в Киеве не будет, и при необходимости он вернется. Виталий Федотович решил поверить бандиту, и тот ушел».

Кук сдержал своё слово: через некоторое время он пришёл сам и привёл с собой более 50 человек разоружившихся бандитов. 26–27 ноября 1954 года он указал в Рогатинском лесу Станиславской (ныне Ивано-Франковской) области место, где были закопаны 7 бидонов с документами: адреса, шифры, коды переписки с зарубежными центрами в США, Канаде, Италии, Аргентине и ФРГ, а также собственные дневниковые записи. Как пишет мой отец: «председатель КГБ Украины увидел в Василии Куке не просто бандита, а человека думающего, который был в состоянии реально оценить действительность и отказаться от своей бандитской деятельности».

Помочь Куку «реально оценить действительность» и должен был Георгий Захарович Санников. Почти год он приходил в камеру к некогда грозному главарю ОУН – УПА и вёл с ним дискуссии на политико-экономические темы, обсуждал с ним работы Ленина и советскую прессу с целью повлиять на убеждения «300‑го» и перетянуть его на советскую сторону. «Я хорошо знал Кука, потому что встречался с ним практически ежедневно в тюремной камере в течение нескольких месяцев, – рассказывает Георгий Захарович. – Он сидел у нас в тюрьме, о чем знал только узкий круг руководства страны – помимо нашего отдела, где я работал. А я занимался по воле судьбы его политическим воспитанием. Камера была оборудована как квартира. При этом Кук остался врагом советской власти, абсолютно не изменился. Это был умный, хитрый, талантливый человек, с элементом обаяния. Он, кстати, выступал против тех пыточных изуверств, которые были присущи украинскому подполью. Их практиковали прежде всего боевики, Служба безпеки (СБ). Один из них, Смок, он же Мыкола Козак, даже изобрел станок для пыток: человек подвешивался таким образом, что выкручивались все суставы. Боль дичайшая. Кук даже сказал такую фразу: “Если бы я попал в этот станок, то признался бы не только в том, что я агент НКВД, но что я эфиопский негус”. Истекавшее кровью подполье, уже практически не существовавшее – оно и то стреляло. И надо сказать, что какая-то часть из них, идеологически опасная, достойно уходила из жизни и вела себя очень мужественно. Но и с нашей стороны, если брать только пограничников и госбезопасность, погибло 25 тыс. человек. Когда после Сталина к власти на короткий период пришел Берия, его посланцем на Украине был Мешик, министр внутренних дел Украины. Он состоял в нашем подразделении на партийном учете, и мы часто виделись. Его поведение говорило о том, что он был направлен Берия, чтобы идти на контакты. Была официальная команда Берия не ликвидировать, а делать все, чтобы бандиты сдавались живыми. А что касается Кука – я не смог его перевоспитать. Но когда встречаешься с человеком на протяжении нескольких месяцев практически каждый день, включая выходные, то неизбежно возникает взаимная симпатия. Это известный факт из психологии. Но это был, конечно, враг. Ему нужна была своя Украина – но без Москвы. И тем более без поляков и без американцев».