(Рим. 2:9–10).

Поэтому наша жизнь есть тяжелый путь из Египта в Палестину, из земли рабства в землю свободы. Этот путь не может быть легким, и мы подкрепляемся на этом пути молитвой. Посему я хотел бы, чтобы вы всегда любили Христа, и всегда молились Ему, и всегда призывали сладчайшее имя Девы Марии – нашей Матери во Христе, и Заступницы, и Ходатаицы. И так, этой верой укрепленные и окрыленные, дошли бы до самых ворот Царства Небесного, которые вам, даст Бог, откроются. Потому что, как говорит Иоанн Лествичник, «опирающийся на посох молитвы не упадет, ежели же и упадет, то легко ему будет подняться».

Не знаю, как можно жить, не молясь. Помню, когда-то я посещал одного больного, при смерти, священника, старенького такого протоиерея, которого очень любил, и спросил его: «Отче, а вы молитесь?» А он лежал – он не поднимался уже, – и у него был молитвенник на тумбочке. И он ответил: «А как же, сынок, не молиться? Без молитвы можно и с ума сойти». Я навсегда запомнил эти слова, и тоже считаю, что без молитвы можно с ума сойти. Многие и молящиеся с ума посходили, не без того, конечно. Но чтобы не молиться и остаться в здравом разуме, я не знаю, что нужно сделать и что нужно в себе иметь. Поэтому не сходите с ума, братья и сестры. Дай Бог вам всем здравого разума, здравого духа в здравом теле, а для того любите храм и любите молитву.

Праздник Рождества Христова был установлен самими апостолами для прославления величайшего события человеческой истории – Христова воплощения. Событие праздника наиболее подробно описано евангелистом Матфеем во второй главе его Евангелия, которое читается в этот день за богослужением. Празднику предшествует Рождественский сорокадневный пост, а продолжается празднование Рождества Христова до 13 января (31 декабря).

Рождество на пороге, и скоро ангельская песнь возвестит пришествие в мир Христа Спасителя. Мысли тех, кто любит Его, в эти дни прикованы к моменту, когда земная жизнь чудесного Младенца лишь начинается…

Хотели бы вы, забирая новорожденного из роддома, получить в нагрузку книгу с описанием его будущей жизни? Страшно, правда? Вот где страх подлинный и неподдельный.

Книга была бы весьма объемной в том случае, если бы языком Толстого, или Тургенева, или Джойса в ней описывались детство, отрочество, юность; перипетии взросления, привычки, страсти, мечты, друзья; цели достигнутые, идеи реализованные; планы, растаявшие, как Снегурочка; мечты, отлетевшие как сон… Не все доживают до старости, но если старость и не была бы предусмотрена, – все равно книга была бы толстой, возможно – многотомной. Трудно было бы удержаться от того, чтобы не прочесть оглавление или пролистать последние страницы! Что там? Как там? Последний вздох, подпись на завещании, а может: «пропал без вести», «братское захоронение»…

Но книга могла бы быть и тоненькой. Даже не книга уже, а так – тощая тетрадка или папка с двумя листками. Это в случае, если жизнеописание было бы дано в виде сухой биографии – вроде тех, что пишут при приеме на работу или в некрологе: «родился, учился, женился; супруга, дети, имущество; стоял на учете, лечился от… Умер в возрасте N лет». Эта жалкая версия земной биографии, пожалуй, страшней, чем объемная. Все же, когда холм насыпан, крест водружен и лития пропета, лучше оставить по себе подобие романа, нежели подобие жалкого меню в дешевом ресторане.