За поворотом из пустыни идёт горячий ветер, но он был мне хладящим в сравнении с тем, откуда я только что выбрался.
Всё. Вперёд.
Забрал рюкзак, попрощался со всеми, и бросился на горизонт.
Ночь… Галактика мне не раскрылась. Будто одумалась, что слишком много увидел.
Обрушаясь в сон у огня, вдруг узнаю несколько звёзд, что в гостинице налипли на стёкла окна и намигивали смертью… Они бились сейчас равнопокойно, будто знали, что я всё равно окажусь здесь. И не их вина, что я тогда не внял им. Я отвернулся от звёзд к огню.
Воды мало. Где я сейчас неизвестно. Я будто протрезвел. Воды одна бутылка. Моя жизнь в этом сосуде, как у джина. Пить не буду. Крышку отверну когда буду терять сознание.
Чего обижаться на звёзды когда сам дурак.
День шестой
Отныне я просто пружина. Бросаюсь на барханы и на горизонт в одну точку и не вижу, не знаю больше ничего.
У меня ничего не болит, потому что я приказал себе это. Не только кожа, мясо может отваливаться – не почувствую.
Сил нет, только воля. Воля, как и вода, кончается.
Открываю крышку для сакрального глотка – с каждым глотком расстояние между жизнью и её прекращением уменьшается. Когда вода из бутылки попадает в рот – я понимаю её цену, и пью именно за эту цену.
Теперь я знаю что течёт в кране.
Солнце взвисло над головой и добивает.
Теряю сознание не теряя сознания.
Опрокидываюсь.
Глаза слезятся, слёзы образуют на глазах линзы.
Линзы увеличивают и без того всё изжигающий диск.
Вдруг показалось что Солнце будто смотрит на меня своим кругом…
Да пожалуйста! Внутренне я готов к любым миражным видеоклипам пустыни.
Но что это? Два чётких глаза выше средней линии диска… Превозмогаю обморочность, протираю глаза от слёз… всё равно диск увеличенный, всё равно два чётких глаза.
Глаза вживляются в меня живостью чувства… мы смотрим друг в друга в невменяемости живообмена…
Я и Солнце…
Страшно… даже если смотрю видео.
Глаза единственные, глаза всесилия, глаза – источник всего и всему, глаза самоданной, произначальной глубины протосознания…
В меня вживовсверливало целое, круглое, живое мегасущество…
Испугом, вне понятия о своём состоянии, и без того близком к издыханию, вскакиваю и бегу. Сила страха легко бежит меня и мой тяжёлый рюкзак вместе с моим обмороком…
Ужасом меня несёт ещё час, и за этот час я ни разу на Солнце не глянул.
Наконец споткнулся и влип в ожигающий бархан. Но не отскочил, а обездвижился.. Стал пригорать и лишь этим приходить в себя. Успокоился. Глаз у Солнца быть не может.
Это просто большая раскалённая капля из водорода и гелия. Чем капле смотреть?
Да при такой величине диск выжег бы мне глаза.
Я бы посмеялся над непроисходившим происходившим, если бы не понимал, что из песков уже не выскакиваю. У Солнца – глаза. Ерунда. Однако эта ерунда заставила меня пробежать ещё час в нужном направлении.
Или не ерунда?
Я кисель. У киселя нет нервных структур, как у медузы, и шевельнуть щупальцами не получается.
Мне не подняться.
Остаток дня мои застывающие глаза были глупо вытаращены в небо, как в случайной фотографии. Они что-то видели, но как бы с полным отсутствием меня. Я вышел в какую-то свободу вне тела и не мог понять почему не делал этого раньше. Это куда легче и свободнее существования в себе. Отплываю от рюкзака и делаю продвижение к большому бархану и обратно. Порезвился ещё, плавая над барханами, с восторгом удивляясь отсутствию необходимости прилагать усилия к любым изощрениям воздушных манёвров. Позабыл всё, и летал, летал, однако не теряя красного пятна рюкзака из глаз…
Случайно глянул на Солнце. Диск возбуждённо растрепливался как живое существо и стал нервически пульсировать, будто паук сольпуга перед нападением… жуткие глаза Солнца холодно вцелены в меня… вероятно, если я летал, я уже был без сознания, и мне не пришлось терять его по причине очередного забоя меня.