Вот их перебрасывали в числе прочих – самую настоящую рейдовую группу казаков-пластунов Донского казачьего войска – на усиление, имеющимися силами не справлялись. Не справлялись с потоком контрабанды через границу, даже вместе с таможенниками.

– Снижаемся! Готовность!

– Принял!

Сложновато будет, сложновато… Даже когда задачу ставили, про рельеф местности такой не довели.

Поднимая винтами бурю, вертолет медленно снизился до предельно малой, а потом как бы рывком притерся к посадочной площадке. Пилот двигатели глушить не стал, оно и понятно, его задача – довезти их и – обратно, в ППД. Бортмеханик отодвинул в сторону люк, выбросил легкую алюминиевую лесенку, огляделся.

– На выход!

Один за другим казаки-пластуны подхватили свое снаряжение, пригибаясь, прошли к люку. Их группа была чисто разведывательная, она не готовилась для боя, и поэтому в ней было только четверо пластунов, а не шестнадцать, как в разведывательно-боевых группах. Командир – сотник Велехов, из Екатеринодара, крепкий казачина, много лет оттрубивший, как его отец и дед, на Восточных территориях (там и сотника выслуживший) и приобретший несходящий, въевшийся в кожу загар. Пулеметчик – хорунжий Певцов из крупной станицы Вешенская, отпахавший срочную в десанте, самый здоровенный из всех, неунывающий балагур, шутник, забияка, не дурак и выпить – а впрочем, какой казак дурак выпить?! Он таскал на себе пулемет ПКМ, две коробки по сто, и еще одно отделение его безразмерного рюкзака было сделано как хранилище заправленной в пулемет ленты на пятьсот патронов. Пятисот патронов, выпущенных очередями, хватало в любом случае – или чтобы оторваться, или, наоборот, подавить противника огнем. Певцов был главной огневой силой отряда. Снайпер – единственный в группе пластунов русский, хорунжий Петров, старовер из Сибири. В казаки он попал случайно, из армии сосватали и ни разу об этом не пожалели. Петров учился у мастеров своего дела, в особом учебном центре, он умел передвигаться так, что мимо проползет – не заметишь при свете дня, он умел ждать выстрела на позиции несколько суток. И стрелял – дай бог каждому. Последним был самый молодой – радист, урядник Чебак, тоже из Екатеринодара, но из пригорода. Только три года как срочную отслужил, ну и… в поле ветер, в ж…е дым, как говорится.

Такая и была – первая отдельная разведывательная пластунская группа Донского казачьего войска. Первая – не только по номеру.

Последним покинул вертолет командир, сотник Велехов. Перед тем как спрыгнуть на землю, хлопнул по плечу пилота, спасибо, мол, что довез. Пилот в ответ показал большой палец, что на сленге означало «удачи».

Спрыгнув на рифленую сталь посадочной площадки, сотник, пригибаясь, перебежал подальше от рвущего воздух несущего винта, машинально пересчитал тюки с имуществом – не забыли ли чего в вертолете. Потом махнул рукой.

Вертолет грузно оторвался от земли, покачиваясь, пошел на взлет…

– На месте, охранять имущество, – скомандовал сотник, – не разбредаться, не болтать. Я до штаба.

Оставишь имущество без хозяйского присмотра хоть на несколько минут – поминай, как звали. Казаки – они такие.

– Приказный, стоять! – приказал сотник, чуть отойдя от посадочной площадки. – Где тут у вас штаб квартирует?

– Налево, господин сотник, вон в ту улицу, – показал молодой приказный весьма легкомысленного вида, – и до конца. Три большие палатки рядом.

Охраны у штаба никакой не было – видимо, считали, что внешнего периметра охраны достаточно. У одной из палаток стояла группа младших чинов и два офицера, они курили, один рассказывал что-то, размахивая руками, второй недобро матерился, поминая всех святых. По незнакомому сотнику мазнули взглядом, но честь не отдали и разговор не прервали. Обстановка была совсем не армейской.