– Да, я считаю, ты сбежал.

Жена утвердительно кивает и пристально смотрит на меня. Мол, если только она сумеет получить от меня подтверждение, то все будет разрешено…

– От кого? От тебя?

– Нет, не от меня, – энергично качает она головой. – От жизни… От того, что заставляет без конца хитрить, от напряжения, словно приходится ходить по канату, от того, что делает тебя пленником спасательного круга – в общем, от всего этого бесконечного соперничества… правильно?.. а я? я была лишь предлогом…

Неожиданно в левом глазу ярким пламенем вспыхивает резкая боль, будто в него вогнали крючок. Это, конечно, из-за зуба. Надо бы наконец пойти к врачу, пока не воспалилась десна.

– А разве в жизни агента частного сыскного бюро не нужна ни хитрость, ни борьба?

– Не занимайся демагогией. Соперничество на самой оживленной центральной улице и такое же соперничество на окраинных улочках, где подвизается частный сыщик – обыкновенный соглядатай, – в обоих случаях это соперничество, но смысл его различен. Ты оставил свою прежнюю работу и поэтому ушел из дому – в этом я убеждена… и, что самое главное… ведь одно из этих двух в чем-то было и хорошим, почему же ты бросил их одновременно… если причиной было не соперничество… правда? Ты считал, что поскольку ты против ателье, то, даже если б тебе и позволили здесь остаться, одно это не было бы разрешением проблемы, вот в чем дело… это была бы жизнь, проблемы которой не разрешишь иначе как победой в соперничестве…

– Неужели я был настолько расчетлив?

– У тебя что-то болит?

– Зуб сломал.

– Это еще ничего. – Она двумя пальцами сняла приколотую к груди брошь в виде коробочки, открыла крышку – в ней лежали в ряд три плоские маленькие таблетки. – Мое лекарство, которое у меня всегда наготове… в последнее время опять начались головные боли…

Будто девушка только этого и ждала – портьера сильно заколыхалась, и она появилась, пятясь задом. Короткое платье цвета вялой зелени так плотно обтягивает ее, что кажется – вот-вот разойдутся швы… жемчужно переливающиеся ажурные чулки… тупой воротник, как на военной форме… проказливо-веселые огромные глаза… манжеты с отворотами, скрепленные перламутровыми пуговицами… и, наконец, наполненные до краев, вот-вот расплескаются, кофейные чашки… На каблучках своих туфелек – тоже цвета вялой зелени – девушка поворачивается кругом, искоса бросает на меня взгляд и скользящей походкой не спеша идет вперед. Движение каждого мускула на бедрах вырисовывается настолько четко, что кажется, будто касаешься их ладонями. Я не мог не восхититься искусством жены, сумевшей так скроить это платье.

– Может, запьешь водой?

– Ничего, боль как будто прошла.

В какой-то момент, это кажется неправдоподобным, боль действительно исчезла. Девушка, закусив нижнюю губу, напряженно улыбается, но в тот миг, когда она ставит чашки на стол, неожиданно вздрагивает, и кофе проливается. Она громко смеется и усаживается на стул прямо передо мной. Видимо, это была игра – наивность, помогающая продать свой товар подороже. Жена, обращаясь за подтверждением к девушке:

– В его комнате всегда прибрано, чтобы он мог вернуться в любое время, правда?

Девушка, бесстыдно заглядывая мне в глаза, радостным шепотом:

– Мужчина, как интересно…

Я все равно убежден, что не должен возвращаться.

Если считать белым – кажется белым; если считать черным – кажется черным высушенное солнцем покрытие скоростной автострады… скорость девяносто километров – на десять километров больше разрешенной… ревет мотор, издавая такой звук, будто металлической спицей касаются лопастей вентилятора, шуршат покрышки, будто отдирают липкий пластырь… погруженный в шум, я ничего не слышу – или, наоборот, замкнут в безмолвии… и вижу одну лишь бетонную дорогу, уходящую прямо в небо… нет, это не дорога, это полотно текущего времени… и я не вижу, а лишь ощущаю время…