Врачи не знали, каким образом справиться с этим заболеванием. В те времена нейрофармацевтика только начинала развиваться и все альтернативные методы лечения, которые сегодня побеждают эту болезнь, были недоступны.

Способ лечения (правда, очень рискованный) нашли нейрохирурги. Им было известно, что эпилептический импульс зарождается в определенном участке мозга, и по тем симптомам, которые наблюдались у пациента, можно было определить это место. Они назвали эту совокупность клинических симптомов «аурой эпилепсии». Например, если начало приступа приходилось на участок мозга, связанный со зрением, пациент видел вспышки света. Если же первые импульсы имели место в височной доле головного мозга, то он мог слышать звуки и даже видеть галлюцинации.

Нейрохирурги пришли к выводу, что если прервать биотоки, не дав им перейти из одного полушария мозга в другое, то было бы возможно, по крайней мере, предотвратить эти опасные эпилептические припадки. Идея нейрохирургов настораживала, так как предполагалось рассечь мозолистое тело головного мозга – структуру, в которой расположено более пятисот миллионов нервных волокон. Что произойдет с человеком, чьи полушария мозга перестанут соприкасаться друг с другом? Не будет ли средство от болезни хуже ее самой?

Другой альтернативы на горизонте не было, и врачи решили провести такой эксперимент на обезьянах, которых широко используют в медицинских исследованиях. Им вкалывали обезболивающие средства, вскрывали череп и приступали к ликвидации «моста», соединяющего два полушария головного мозга. Затем обезьян помещали в послеоперационную палату и наблюдали, что случится, когда они проснутся.

Ученые были потрясены, когда увидели, что рассечение мозолистого тела головного мозга не имело заметных отрицательных последствий для подопытных обезьян. Ободренные этим открытием, они перешли на эксперименты с людьми, страдавшими эпилепсией. Конечно, разница между обезьянами и людьми огромна, и именно поэтому в ходе первых операций нейрохирурги осмеливались лишь слегка надрезать волокна мозолистого тела. В результате, несмотря на операцию, эпилептическому импульсу биотока все же удавалось перебраться через «мост» между полушариями (хотя найти путь было сложнее, так как часть его была вырезана), и приступ все равно начинался. Получалось, что частичный надрез мозолистого тела лишь откладывал проявление симптомов. Однако ученых воодушевило то, что пациенты, которым уже делали такую операцию, не испытывали никаких побочных эффектов, и они решились пойти на полное рассечение «моста». И результаты не заставили себя ждать: эпилептический импульс не мог перебраться в другое полушарие, и, как в случае с обезьянами, никакого отрицательного воздействия на пациентов операция не оказала. С этого момента мозолистое тело головного мозга перестали принимать во внимание.

Долгие годы ничего не менялось, пока за эту тему не взялся ученый Роджер Сперри. Его заинтересовала так называемая «калифорнийская серия операций по разделению мозга». Речь шла о пациентах, которым в далеком прошлом делали такую операцию. В то время многие из них были детьми, а теперь стали взрослыми и вели абсолютно нормальную жизнь.

Сперри задался следующими вопросами: почему рассечение такого важного органа, как мозг, не сказывается на его работе? Каким образом одна часть мозга может знать, что происходит в другой его части, если они не связаны между собой? И он нашел ответы на эти вопросы, за что в 1981 году получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине.

За годы работы в Калифорнийском технологическом институте ученому удалось не только объяснить, почему пациенты совершенно не чувствовали отсутствия соединения между двумя полушариями мозга, но и сделать интереснейшее, удивительное открытие, которое до сих пор сложно полностью осознать.