Вспоминаю время своей работы с корпоративными клиентами на автомобильном заводе. В группе у меня слушатели отличались и возрастом и должностью. Включаться в процесс было тяжелее всего тем, кто был старше и занимал должность руководителей нижнего и среднего звена. Возраст, безусловно, сыграл свою роль, но это был далеко не единственный ограничивающий фактор. Нельзя было списать сложности в преодолении языкового барьера и на отсутствие привычки к обучению. Ведь повышение квалификации в разных формах для сотрудников завода было делом привычным.

Речь больше шла о страхе общественного мнения. Слушатели осваивали новое для себя пространство, учились говорить по-английски. И сотрудники с более высокими должностями зачастую справлялись с заданиями хуже, чем их более «простые» коллеги. Они объективно были менее подготовленными, поскольку последний раз имели дело с английским, когда были студентами. Соответственно, каждый раз они примеривали на себя возможное мнение коллег о них и беспокоились о том, какое впечатление произведут на сокурсников.

Очень хорошо помню одного из них. На занятиях каждая фраза давалась ему с трудом. Он густо краснел, а его голос выдавал сильное волнение. Понадобилось несколько занятий, прежде чем эти эмоциональные проявления начали сходить на нет. Для этого слушателям пришлось поработать в парах с разными речевыми партнерами, выполнить задания в микрогруппах, принять участие во взаимопомощи, проявить взаимный интерес во время обсуждения вопросов по изученным темам.

Слушателям нужно было «притереться» друг к другу, «съесть вместе пуд соли» в виде разного рода заданий, прежде чем они перестали видеть друг в друге начальников и подчиненных (хотя бы на период обучения). Только когда они стали чувствовать себя равными, у людей пошло качественное улучшение их разговорных навыков. К концу же обучения, которое в среднем длилось три месяца, атмосфера в группе становилась кардинально другой, дружеской и теплой. Люди относились друг к другу по-иному: руководитель консультировался у подчиненного по вопросам грамматики, а подчиненные даже не замечали ноток начальственности, которые нет-нет да проскальзывали в речи у старших по должности коллег.

Корни страха общественного мнения уходят глубоко. Мы все – существа социальные, и что бы мы ни говорили, для нас исключительно важно мнение окружающих. Большинство своих действий мы выполняем с оглядкой на тех, кто вокруг нас. Объясняем мы это совершенно по-разному: «Неудобно как-то», «Ты что, с ума сошла! Кто так делает!?!», «Нет, я так не могу», «А если соседи (коллеги) узнают?», «Что обо мне подумают!?!» Этот список можно продолжать до бесконечности.

Все мы уязвимы в разной степени. Особенно тяжело приходится ранимым и эмоциональным людям. Любые резкие некорректные критические замечания заставляют страдать их неделями, если не месяцами. И даже люди с сильной нервной системой могут проявлять беспокойство к мнению окружающих.

Этот страх, как и многие другие, закреплен генетически. Особенности национального менталитета чрезвычайно способствуют тому, что мы предпочитаем оставаться в тени, лишний раз не высовываться, не искать себе неприятностей.

Еще сто лет назад без одобрения, принятия и поддержки сообщества человеку было крайне тяжело выжить. За это время многое изменилось. Жизнь в обществе стала более безопасной, контролируемой, предсказуемой и управляемой нами. А страхи наших предков все еще живут в нас, усиленные собственным негативным опытом. Ведь нет ни одного человека, кто бы в своей жизни ни столкнулся с критикой, осуждением или порицанием со стороны окружающих (родителей, родственников, учителей, соседей, да и просто незнакомцев).