Как многие в более развитом мире одновременно обнаружили, у цифровой индустрии есть еще и другая, освобождающая сильная сторона. Новые информационные «общественные достояния» потенциально настолько же мощны, как открытие нефтяных месторождений в предыдущем веке. Пол Мейсон[56] много пишет о том, что снижение цен на цифровые инструменты, продукты и связи может обеспечить то, что он называет возможностью «общественно производимых товаров». Купив смартфон и подключение, человек немедленно получает бизнес-инструмент невероятной гибкости – подход РГПЛ (разрабатывай глобально, производи локально) становится названием для игры XXI века про «восхваление разнообразия». Цифровые связи с важными денежными инструментами (базовый дивиденд, изменение схемы налогообложения и вложения в инфраструктуру общественных достояний) тоже вполне очевидны.
Снижение уровня официального трудоустройства и количества многолетних карьер делает эти цифровые тенденции еще более привлекательными в качестве креативного и необходимого выхода. Существование «совместных платформ» – программного обеспечения, которое возвращает доход пользователям, – и кооперативов всех видов расцвело вместе с платформами на локальной валюте и ресурсах вроде Materiom[57], 3D-печатью, лабораториями производителей и хакеров и общественными кухнями. Столько всего ускорилось в результате цифровой революции.
Некоторые авторы пишут о начале «настоящей экономики взаимопомощи»: «Совместно используемые города»[58]