. Та самая война, которую давно предсказывали деятели коммунизма и с которой они связывали, по аналогии с Первой мировой войной, успех революционного движения. Так стоило ли стране «победившего социализма» (Конституция СССР 1936 г.) вмешиваться в естественный ход вещей, тем более что «империалистическая война» только началась? Участвовавшие в ней классово враждебные государства были, следовательно, еще далеки от краха – условия, необходимого, по примеру Первой мировой войны, для победы социалистической революции^>68. И тем более вмешиваться на стороне Англии и Франции, по сталинскому определению – так называемых демократических государств, солидарных с фашистской политикой борьбы «против рабочего и национально-освободительного движения».

Сталин и не скрывал намерения воспользоваться империалистической войной в интересах социализма. Проводя историческую параллель между русскими либерально-монархическими буржуа, потерпевшими поражение в октябре 1917 г. из-за своей, по сталинскому мнению, политики сговора с государством, и политикой западных стран, поддерживавших в 30-х гг. по классовым мотивам агрессию фашистских стран, Сталин писал: «Как известно, либерально-монархическая буржуазия России жестоко поплатилась за свою двойственную игру. Надо полагать, что правящие круги Англии и их друзья во Франции и США также получат свое историческое возмездие»^>69. Следуя сталинской логике, основанной на аналогии с революционными событиями 1917 г., нетрудно догадаться, кому, по мысли Сталина, история отводила роль исполнителя ее приговора.

Эти сталинские идеи затем перекочевали, вплоть до текстуальных совпадений, из «Краткого курса» в доклад советского вождя на XVIII съезде ВКП (б)^>70. В этом же докладе Сталин, заключая в кавычки слово «нейтралитет» при характеристике позиции невмешательства Англии и Франции в происходившие на международной арене события, лицемерно уличал правительства названных стран в следующем: «…не мешать агрессорам (имелись в виду Германия, Италия и Япония. – А. П.) творить свое черное дело… дать всем участникам войны увязнуть глубоко в тину войны, поощрять их втихомолку, дать им ослабить и истощить друг друга, а потом, когда они достаточно ослабнут, – вступить в войну со свежими силами… и продиктовать ослабевшим участникам войны свои условия. И дешево и мило!»^>71 Тем самым Сталин приписал руководителям западных держав свои собственные намерения. 7 сентября 1939 г., т. е. через две недели после того, как СССР заключил с Германией договор о ненападении и обозначил этим свой «нейтралитет» в войне, приобретшей после объявления Англией и Францией 3 сентября войны Германии характер Второй мировой, в беседе с ближайшим окружением Сталиным было заявлено следующее: «Война идет между двумя группами капиталистических стран… Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если руками Германии будет расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расстраивает, подрывает капиталистическую систему… Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий момент – подталкивать другую сторону….Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и населения»^>72.

Как видим, интересам мирового пролетариата соответствовало бы исчезновение (с помощью Гитлера) Польши с географической карты^>73.

Думается, что дальнейшее доказывание того, что Гитлер, сам того не подозревая, являлся сталинским «Ледоколом революции», не требуется.