И вот он смотрит на нее с прищуром, будто читает мысли.

– Мне не стоит верить тебе, ты всегда должна быть рядом, под присмотром. Твое счастье, что мои люди доложили, что ты не общалась ни с кем, кроме слуг, которые были в доме, они там и остались.

Марджери просила одного из них, молодого парня, не отправлять письма, пока они не уедут. Тех монет, что она дала ему, хватило бы на доставку и двадцати посланий, но все же она сомневалась, что он все выполнит.

Она никогда не стала бы пытаться связаться с родными, если бы знала, насколько хитер Иэн, что он оставил человека в замке Руля, которому велел следить за всеми посыльными и отправляемыми письмами. Это ставило под удар жизнь парня, с которым она договорилась.

– Теперь ты отказываешься ехать в мой дом, когда мои люди за тобой наблюдают, – прошипел Иэн, склонившись почти к самому ее уху. – Я мог бы проявить милость и дать тебе некоторую свободу, но, раз ты не ценишь мое расположение, считай, ты его лишилась! Будешь находиться со мной постоянно, в моих комнатах, ты больше не увидишь ни одного лица, кроме моего. Никогда не выйдешь на улицу. Да, пожалуй, так, мне это нравится. Не самое большое наказание за твое неуважение, согласна?

Марджери поймала на себе пристальные взгляды всадников, предвкушающих интересное зрелище и ожидающих, каким оно будет. Словно ее уже бросили в яму перед публичной поркой.

– Это не я, это лошадь, – повторила Марджери и посмотрела с мольбой. Она осмелилась повысить голос: – Она не хочет двигаться с места, не я!

Иэн перевел взгляд с нее на лошадь, потом на своих людей и усмехнулся, хлопнув себя по бедру.

Сердце ее забилось от страха, перед глазами замелькали мушки. Казалось, она лишится чувств. Угрозы и постоянное ощущение страха были ей непривычны, а смех Иэна навевал леденящий кровь ужас.

– Почему ты не сказала раньше? – спросил он и снова захохотал.

Лицо его было таким, будто он сидел за столом, пил самый крепкий эль и слушал непристойные рассказы. Сейчас не было и намека на его привычку отвлекаться и уходить в себя, было видно, что он очень сосредоточен… и очень зол.

Иэн выхватил поводья из ледяных пальцев Марджери и потянул. Жест заставил вздрогнуть, будто ее действительно собирались вести на публичную экзекуцию. Проезжая под решеткой ворот, она думала о том, что, вероятно, здесь найдет свою смерть.

Как жаль, что той ночью она ощутила нестерпимый голод и стала пробираться на кухню именно в те минуты, не раньше и не позже. Не сложись все так, ее не поймали бы. Она уже ругала себя за отправленные братьям письма, боялась, что они приедут и подставят под удар себя, но все же очень надеялась, что кто-то ее спасет.

О возвращении Иэна из Уорстоуна в крепость Эврар узнал еще до объявления во всеуслышание. Ему не надо было прислушиваться к крикам часовых по дороге его следования или к приказам, которые раздавал управляющий, оставленный заниматься хозяйством в отсутствие лорда. Нет, его известили не деревенские мальчишки, всегда бежавшие наперегонки, чтобы сообщить и получить угощение или безделушку – предмет гордости на несколько недель. И не старый сторож, поднимавший ворота.

Волосы на затылке зашевелились – вот так он и узнал. Время возвращения хозяина всегда было самым беспокойным, сейчас же особенно, потому что он не готов был выйти приветствовать лорда. Он находился не в замке и не рядом с ним, а в озере, где смывал с себя грязь, пот и кровь.

Купание в середине дня будет воспринято грозным Иэном как уклонение от обязанностей, и не стоит ждать, что это ускользнет от его цепкого взгляда. Ему будет безразлично, что весь день Эврар провел на турнире и здорово измотал солдат Иэна. Что он сражался, и сражался хорошо, а сейчас пытался отмыться и привести себя в порядок. Главным будет то, что Эврара не оказалось рядом в момент прибытия господина. Внешнее и видимое было важнее многого для Иэна из Уорстоуна.