Он помолчал с многозначительным видом и рассмеялся:

– Ну, я так понимаю, вам сразу разведчики и резиденты представились? Скажу откровенно, это из области кинематографа. У нас всё значительно проще, но всё равно интересно, это я могу гарантировать.

Выражение лица у него было открытое, дружеское, всем видом он демонстрировал эмпатию. Приятный такой молодой человек. Ну, то есть с вершины прошлого меня молодой, а для меня нынешнего он должен был казаться старшим товарищем.

– Но институт этот вроде не в Ленинграде, а в Москве находится, – заметил я.

– Я вижу, вас на мякине не проведёшь, – подмигнул он. – На самом деле, это не имеет значения, поскольку начинать вы будете в Питере, а потом уже вернётесь в столицу. Сначала спецподготовка. Ну, как вам предложение?

– Неожиданно, – пожал я плечами. – Да и странно немного. Вроде обычно это дело иначе происходит.

– Ты имеешь в виду наш сегодняшний разговор? – поднял он брови. – Вы, то есть…

– Ну, да, вроде того. Отбор ведь довольно тщательно ведётся, после ВУЗа, после того как человек зарекомендует себя, проявит. А я что? Штукатурам накостылял? Но вы не поэтому приехали. Вы же эту папочку собрали ещё до всех шабашников, так?

– Послушай, – снова сбился он на «ты», – ты должен понимать, у нас идёт война. Люди живут полной жизнью, радуются этой жизни, а мы воюем. Для нас с водружением знамени над Рейхстагом ничего не кончилось. И враг наш хитёр и опасен, хочет раздавить нашу страну, разорвать на куски. Слышал такую фразу, воевать с Россией на территории России и за счёт России? Так вот, это не пропагандистский лозунг и не фигура речи, поверь. Только дашь слабину разок и уже над городами братских республик взовьются чужие флаги и появятся бесноватые фюреры, выращенные западными разведками. А есть ведь ещё и внутренний враг, тот, кто притворяется своим.

О как… неожиданно…

– Не сомневаюсь, – кивнул я. – Но это немного про другое.

– Ни про какое не про другое, – чуть хлопнул он ладонью по столу. – И поэтому мы ведём непрерывный мониторинг для поиска перспективных кандидатов. И в армии, и в вузах, и в общественной работе. Повсеместно.

Ух-ты, мониторинг. Словечки какие интересные… Я не подал виду, что обратил внимание, но он почувствовал, что я заметил. Матёрый кент в свои тридцать с хвостиком, не зря, видать, до глубокой старости служить будет…

– Мониторинг – это заимствованное слово из английского языка, – пояснил он. – Означает отслеживание в режиме реального времени. В нашем случае – постоянный контроль и поиск тех, кто нам подходит.

– Я догадался, – кивнул я.

– Отбор по-разному может идти, – продолжал он. – В нашем конкретном случае мне нужно только ваше согласие. Форму, бумаги, довольствие я беру на себя.

– А проживать где?

– Пока останетесь в своём общежитии, поскольку потребуется некоторое время на бюрократические процедуры. А потом общежитие с отдельной комнатой со всеми удобствами.

– Ясно. Подумать можно?

– Думайте, – с некоторым удивлением пожал он плечами, мол, чего тут думать-то?

То, что этот Алексей Михайлович был связан с системой, сомневаться не приходилось. Видел я его в ГРУ и Прошин ему явно оказывал уважение, заискивал даже. Правда, непонятно, как он перепрыгнул из КГБ в службу конкурентов, но ладно, как-то смог, стало быть. В конце концов, я и сам, начав в «конторе» оказался в военной разведке. Но со мной, как раз, всё было понятно.

В начале девяностых я уволился из госбезопасности. Ситуация к тому времени совсем нездоровая сложилась. Только дело было не в безденежье и никудышном матобеспечении, и не в том, что в газетах на нас всех собак вешали. Это вообще роли не играло, поскольку сами мы верили, что работали ради страны и держались из последних сил. За идею, в общем.