– В документах семнадцать лет, до совершеннолетия восемь лет, Александр. Ты не знал? Опять свои допросы с пристрастием пришёл устраивать?

– Дарел, я прошу, давай без нотаций, – скривился лорд Мелвилл.

Он шевельнул холеными пальцами, и я инстинктивно дёрнулась, подумав, что он всё равно намерен сделать то, что собирался.

– Мария, прости за эту сцену, – мужчина улыбнулся, сделал пасс рукой и из светящегося нечто вытащил кресло, – позволь, я представлюсь. Лорд-ректор Дарел Тимор, можно просто ректор или лорд Тимор, выбери сама. С этого дня ты под опекой государства, я – твой папа, мама, надзиратель, учитель, нянька, кто угодно ровно до двадцати пяти лет.

 Кивнула, посмотрев на дознавателя, не решаясь задать вопрос. Но Тимор всё понял.

– Лорд-дознаватель не имеет права допрашивать без присутствия опекуна, Мари. Показания не будут иметь силы, – продолжил говорить ректор, изображая из себя доброго дядюшку, вот только в его глазах сейчас отражалась холодная сталь, и направлена она, кажется, была вовсе не на меня, а на дознавателя.

Последний лишь фыркнул в ответ.

– Не фырчи, лучше скажи, зачем пришёл.

– А деточка не упадёт в обморок? – съязвил лорд Мелвилл. – Её ведь изнасиловали, и выжила она только благодаря своему фамильяру. Единственная живая жертва, которая не умерла от потери крови. Где я, по-твоему, должен быть, Дарел?

Всё это было сказано с немалым пылом, но я всё равно удивительным образом ощущала себя лишь объектом.

– Вот только не надо драматизма. Мари всё расскажет, если знает, мучить не дам, и никакого сканирования, – заявил категорично лорд Тимор, удобнее устраиваясь в кресле.

Оба уставились на меня, рассматривая. Но заговорил всё-таки ректор:

– Как же так случилось, магически одарённая девушка – и в подавальщицы?

Я поморщилась и решила говорить правду:

– Я не была магом, да и сейчас не верю, что магия у меня есть.

 Ректор нервно хохотнул и показал на меня пальцем, посмотрел на серьёзного дознавателя и спросил у него:

– Что скажешь?

Как будто надеялся его удивить, но ничего не вышло.

– Мы предполагали что-то подобное, вскрытие тел показало наличие магических каналов в зачаточном состоянии, так, словно маг только «народился». Мы пытались списать на безумные эксперименты с телами и совершенно не ожидали, что подобное может быть правдой, хотя такая мысль была, но отбросили как нежизнеспособную.

 Ректор слушал внимательно, чуть хмурясь, а когда дознаватель замолчал, тяжело вздохнул. Или мне кажется, или и самому дознавателю это всё мало что объясняло.

– Это невозможно, есть куча исследований, которые могут подтвердить, что магия – это прежде всего душа и только потом тело. Есть что добавить?

– Нет, – я покачала головой, но слишком поспешно, всё ещё цепляясь за одеяло, чем вызвала у мужчин улыбки.

– Что думаете, коллега? – спросил дознаватель, вздыхая.

– Что вам пора, коллега, – в тон ему отозвался ректор, – а Мари надо отдыхать.

 Дознаватель коротко поклонился и, не прощаясь, исчез в светящемся мареве. Я проводила его взглядом и посмотрела на ректора.

– Вопросы? – приподнял он бровь.

– Почему я в Академии? – нужно всё-таки сначала узнать насущное.

– Ты теперь здесь учишься, – развёл он руками. – Станет лучше, подпишем договор.

– И когда занятия?

– Через месяц, до этого нам надо тебя подтянуть.

– Да, – пришлось мне согласиться, – вот только я ведь ничего не помню.

– Занятно, – произнёс он, рассматривая пристально, словно сканируя, – ментальный дар выражен, а некромагия спит.

– Что это значит? – я совершенно не поняла, о чём он говорит.

– Это я хочу услышать от тебя, Мари, но не раньше, чем ты отдохнёшь, – заявил категорично ректор, – главное – реши, что готова рассказать.