Во второй половине прошлого десятилетия в среде экономистов вошел в моду термин slow trade, или «вялая, медленная торговля». Вялость отчасти объясняется общим замедлением роста мировой экономики. Другая важная причина: Китай сократил импорт оборудования – там в результате инвестиционного бума предыдущего десятилетия по многим его видам образовались значительные излишки.

Кроме того, Китай стал сам производить значительную часть компонентов и материалов, используемых в электронике, транспортном и общем машиностроении и в других отраслях, которые он ранее импортировал. Доля созданной за рубежом добавленной стоимости – то есть добавленной стоимости произведенных за рубежом компонентов, материалов и других составляющих стоимости экспортируемой продукции – в объеме товарного экспорта страны упала с 26 % в 2005 году до 15 % в 2016-м. Для сравнения, у США и Японии она остается стабильной и составляет немногим больше 10 %.

Со своей стороны, Соединенные Штаты развернули крупномасштабную добычу сланцевой нефти и сланцевого газа, что привело к существенному сокращению их нефтяного и газового импорта. Нефтегазовый экспорт при этом увеличился, но на меньшую величину.

Далее, производство потребительских товаров в крупных развивающихся странах все больше ориентировалось на внутренний спрос – прежде всего со стороны быстро растущего среднего класса, в то время как в развитом мире темпы роста потребления и, соответственно, импорта этих товаров падали.

А еще американские и другие западные компании стали переносить производство из Китая и других стран обратно домой (подробный разговор об этом – в части 9), что зачастую поворачивало их к внутреннему рынку.

И только после того, как заработали все эти экономические факторы, во второй половине 2010-х годов Соединенные Штаты встали на путь внешнеторгового протекционизма, и началась американо-китайская торговая война, которая нанесла по мировой торговле уже политический удар.

Доля мирового экспорта в ВВП обвалилась в ковидном 2020-м, а затем, на волне пост-ковидного восстановления, поднялась до 31 % в 2021-м. Но это, похоже, был единичный всплеск, во многом связанный со скачком цен на энергию, сырье и продовольствие, а также с искусственным подогревом спроса в США и ряде других западных стран. В 2023 году показатель спустился на предковидный уровень. При этом в абсолютном выражении объем мировой торговли товарами и услугами сократился.

Мировой объем прямых зарубежных инвестиций, по данным статистики платежных балансов[18], достигнув в 2007 году пика в 3,2 триллиона долларов, заметно пошел вниз, спустившись до 1,52 триллиона в кризисном 2009-м. В прошлом десятилетии наивысшей точки в 2,23 триллиона долларов он достиг в 2011 году. После этого объем уменьшился и колебался вокруг отметки в два триллиона с резким падением до 915 миллиардов долларов в 2018 году. В следующем году ему удалось восстановиться только до 1,57 триллиона[19].

По сравнению с предыдущей пятилеткой среднегодовое отношение мирового объема чистых прямых инвестиций за рубеж к мировому ВВП существенно выросло во второй половине 1990-х и затем во второй половине 2000-х годов (таблица 4). На годовом уровне это отношение росло особенно быстро с 2003 по 2007 год, достигнув пика в 5,4 %. Однако в 2010-е годы оно неуклонно снижалось. Высшей отметкой за десятилетие стали 3 % в 2011 году. Все последующие годы этот уровень оставался недостижимым.

После обвала до 1,05 триллионов долларов в 2020 году объем мировых прямых инвестиций увеличился до 2,46 триллиона в 2021, составив 2,5 % мирового ВВП. В 2022 году он снизился до 2,1 триллиона и 2 %, а в 2023-м до 1,22 триллиона и 1,1 %.