Англии и Франция были, вне всякого сомнения, рады участию в войне России на их стороне, но о каких-либо территориальных приобретениях России не могло быть и речи. Россия всё, что граничило с ней, уже захватила, а при дальнейшем продвижении уже вступала в соприкосновение с не менее, а еще более алчными хищниками. В предыдущей Русско-Турецкой войне, когда Русская армия подошла к Константинополю на расстояние видимости, Англия и Франция погрозили ей кулаком. И теперь, Англия и Франция, чтобы предотвратить захват проливов русскими (своими союзниками), сами направили туда эскадру, но затея провалилась. (Эхо Москвы, октябрь 2013 года). Между тем война затягивалась, Русская армия несла большие потери, и тогда Антанта, только чтобы удержать Россию в войне, сказала в отношении проливов: «Ладно, ладно, возражать не будем». Николай, приняв участие в этой войне, совершил сразу несколько стратегических ошибок.

Во-первых, продемонстрировал свою дремучесть, пытаясь реанимировать давно отвергнутые христианским миром религиозные войны (как атавизм древности еще тлеет Северная Ирландия).

Во-вторых, сделал врагом традиционно дружественный нам народ Болгарии. Болгары были рады нашей помощи в освобождении их из-под власти Турции, но менять «шило, на мыло», становясь подданными России, желания не имели. В результате православная Болгария выступила в войне вместе с Турцией против России на стороне Германии.

Ну, и, в-третьих, Николай II, ввязавшись в войну, вверг Россию в преступную по своей сути империалистическую бойню, которая явилась одной из главных причин революции, уничтожившей и его, и наследственное самодержавие. Этой войной Николай сам вложил власть в руки большевиков, и они не растерялись, и руки сомкнули.

От армии во время этой преступной Первой Мировой, папа откупился: «Едешь на комиссию – кабанчика везешь». С патриотическим восторгом войну против германца приняли только купечество, приказчики, студенты и часть интеллигенции. Это, похоже, была такая же публика, как отмеченная Репиным на картине «18 октября 1905 года» (стр. 36). Только, на картине она ликует по случаю освобождения от гнета Царя, а в 1914 году прославляя его за объявление войны с балкона Зимнего дворца. Эта публика верноподданнически приветствует его, полагая, что война приведет к «очищению» России, считая, очевидно, допустимым «очищение» за счет гибели на войне миллионов рабочих и крестьян, для которых война была страшным, ненавистным бедствием.

Революционные вихри папу миновали, сумел не примыкать ни к белым, ни к красным и после революции стал зажиточным «культурным хозяином». Для работы покупал машины с конным приводом (полный набор – молотилка, веялка, универсальная косилка – жатка самосброска) и нанимал работников (батраков). Миновали военные лихолетья. Объявили НЭП, у людей появилась надежда. Казалось после разрухи, страна вернулась к нормальной жизни. Успех захватывал, было сладостно богатеть. Не знал папа, что волю дали временно, только чтобы отдышаться. Не подозревал папа, что он классовый враг новой власти.

Женился.

Женился на Валентине Ксаверьевне Фастович. Отец мамы Ксаверий Иосифович был одним из сыновей помещика Иосифа Фастовича. Поместье было в Загорье рядом с Логойском. Пока были живы старожилы, это место до недавнего времени звалось «Фастовщина». Иосиф Фастович арендовал землю у графа Тышкевича.

Сохранилась фотография, где братья: Ксаверий, Казимир и Петр, с какими-то молодыми людьми с велосипедами. На земле чиновник и два помещика!

Крайний слева в котелке лежит – это мой дедушка в молодости. Дедушка – городской служащий, братья – земледельцы. Их отец Иосиф Фастович скончался в 1901-году на 64-м году жизни и похоронен на католическом кладбище в Логойске.