– Значит, – спросил я, – эти полоски и квадратики – вроде общественной сигнальной системы? Как флажки во флоте?

– Так и есть, голубчик. Необходимая для власти вещь. Искусство всегда ровно такое, какое необходимо обществу. Ваши статьи, пестрые игрушки, яркие квадратики. А еще что нужно? Налоги, голубчик, налоги. То самое, что вводил в безмерном количестве наш уважаемый император Петр. Вот где реальность, и другой реальности нет.

– Вы это к чему говорите, Сергей Ильич?

– Да, к чему я все это говорю… – Татарников задумался, почесал лысеющий затылок. – Сам пока не пойму. Стараюсь представить зрителей на выставке. Выставка фиктивного барахла, продается за фиктивные деньги. Сами люди представляются не тем, что они есть… Но реальность обязана присутствовать. Вот я ее и ищу, голубчик.

– Вот и доберман ее стал искать. Не нашел.

– Видите? Собака фиктивный след взять не может – ей реальность нужна.

– Не томите, Сергей Ильич! – я уже понял, что Татарников знает ответ, любил он потянуть время. Ох, не хотел бы я попасть на его лекции!

– Просто все, голубчик. Еще проще, чем троянский конь. Никакого Семена Аркадьевича Башлеева в природе не существовало. Этот бизнесмен – фантом, призрак. Его выдумал Ефрем Балабос, чтобы не платить половины налогов: завел фиктивного партнера, а как нужда в нем прошла – партнер испарился вместе с долгами. Балабос понял, что пора стать государственным капиталистом, а частную лавочку следует прикрыть. Компания Балабоса/Башлеева будет передана государству, Балабос получит приличные деньги, а Башлеева станут искать по всему свету, объявят в международный розыск.

Я слушал, открыв рот.

– Но ведь кто-то же в галерею вошел?

– Думаете? Я, например, не уверен. В современных музеях всегда полутьма, освещен объект, а людей видно плохо. Сам я не бывал, но почему-то очень хорошо себе это представляю. И главное, все люди теперь похожи. Одеты одинаково, причесаны одинаково. – Татарников поскреб лысину. – Балабос, вероятно, подошел к галеристу, представился Башлеевым, выложил на стол новую кредитную карточку – и отошел. Вот и все.

– Это понятно. – Я подивился, как точно воспроизвел Татарников события. Действительно, пропажа сенатора Башлеева обнаружилась только тогда, когда потребовалась его подпись на чеке. Хватились, а человека, который дал кредитку, – нет.

– Допустим, так и было, но зачем Балабос шел на такой отчаянный риск – его ведь заподозрили в убийстве партнера. Воображаете, как могло повернуться? Теперь олигарха посадить – что у бомжа пятак отнять, проблем нет. А сесть – это, пожалуй, похуже, чем налоги платить.

– Никакого риска. Пока компания была частная – риск был. Как раз именно этот риск Балабос и разделял с фантомом. А в том, чтобы отдать компанию государству, – риска нет никакого, тут его простят, даже если он роту Башлеевых в асфальт закатает.

– Значит, не было сенатора?

– Не было.

– Ведь фигура известная. Фотография имеется. – Вот это как раз полная ерунда. Сенаторы у нас – люди, конечно, значительные, но в их реальности я сильно сомневаюсь. Если кому-то понадобится, чихнут – вот и растаял сенатор. Такая уж природа нашего с вами отечества, голубчик. Власть – наша единственная реальность. Власть, налоги – да еще вот это, – Татарников указал на бутылку. – Разливайте. «Гжелка» не подведет, это вам не авангард.

– Так что, – не удержался я от вопроса, – и сената у нас нет, так получается?

– Знаете, мы все-таки недостаточно с вами выпили, чтобы я на этот вопрос ответил. Вот пропадет у нас сенат, пошлют вас искать пропажу, тогда приезжайте – поговорим. Бутылку «Гжелки» только прихватите – и милости прошу.