Таким образом, позиция Франции, несмотря на относительно «мягкий» тон выступления ее представителя на четырехсторонних переговорах, по основным аспектам западноберлинского вопроса совпадала с позициями США и Англии.

Советская дипломатия тщательно готовилась к первой встрече послов четырех держав. 24 марта 1970 г., за 2 дня до ее проведения, на имя А. А. Громыко был выслан текст, с которым П. А. Абрасимов должен был выступить на этой встрече.[64] Он был выдержан в жестких тонах и содержал ряд резких формулировок, касавшихся политики ФРГ в отношении Западного Берлина. В частности, в нем говорилось, что в последние годы вокруг вопроса о статусе Западного Берлина действиями ФРГ создается «нездоровый, чреватый опасными последствиями накал». Именно ФРГ «является главным источником обострения обстановки. По твердому убеждению советской стороны, любая попытка пересмотра международно-правового положения Западного Берлина угрожает миру и безопасности не только в этом районе, но и в европейских масштабах». Подчеркивалось, что интересы мирного развития Западного Берлина требуют, «чтобы Западный Берлин перестал быть, наконец, предмостным укреплением холодной войны против Советского Союза, ГДР и других союзных им стран».[65]

Однако в официальной советской стенограмме первой встречи четырех послов этих формулировок нет, а тон выступления П. А. Абрасимова[66] значительно смягчен по сравнению с текстом от 24 марта 1970 г.

По мнению советского посла в ГДР, принципиальной базой для рассмотрения всех вопросов, касавшихся Западного Берлина, могли быть только Потсдамское соглашение и другие соответствующие четырехсторонние постановления. Абрасимов подчеркнул, что «нет ни юридических, ни фактических оснований пытаться распространить… обмен мнениями на вопросы, выходящие за рамки Западного Берлина».[67]Это означало, что СССР категорически отказывался обсуждать вопрос о «статусе всего Берлина», который, с точки зрения западных держав, все еще продолжал существовать.

Из этого Абрасимов делал вывод, что задачей переговоров является «устранение в нынешней действительности Западного Берлина того, что противоречит четырехсторонним соглашениям, и выработка. новых соображений, учитывающих специфику сегодняшнего положения Западного Берлина».[68]

К этой специфике посол СССР в ГДР относил «политические демонстрации и другие незаконные акции, которые проводятся на территории Западного Берлина в ущерб ГДР, Советскому Союзу и другим социалистическим государствам». Они «не имеют ничего общего с безопасностью, поддержанием жизнеспособности этого города и сохранением за его населением права определять свой социальный строй».[69]Абрасимов подчеркнул, что само положение Западного Берлина, находящегося внутри территории ГДР, и тот факт, что Западный Берлин может сообщаться с внешним миром только используя коммуникации этого суверенного государства, диктует необходимость строгого соблюдения законных прав и интересов ГДР. Что же касается правительства ГДР, то оно «неизменно проявляло готовность установить с Западным Берлином добрососедские отношения и способствовать урегулированию вопросов, связанных с Западным Берлином, на взаимоприемлемой основе».[70]

В выступлении Абрасимова ФРГ напрямую упоминалась только один раз. Причем речь шла не о федеральном правительстве, а о «реваншистских кругах» Западной Германии. Советский посол сказал: «Предпринимаются попытки представить практикуемую здесь противоправную деятельность внешних сил, организуемую и направляемую определенными реваншистскими кругами ФРГ, как чуть ли не составную часть современного статуса Западного Берлина. От четырех держав требует принять все это как должное и придать беззаконию видимость законности». Но, продолжал Абрасимов, если какое-либо нарушение не было случайно наказано, то это вовсе не дает нарушителю права продолжать свои неблаговидные дела. «Ни одно из нарушений международного статуса Западного Берлина, – подчеркнул посол, – не создавало какой-либо новой правовой нормы, заменившей собой прежнее решение. Нарушение права, сколько бы оно не повторялось, не создает нового права».