– Меня зовут Хоуп.

– Филипа, – представилась она. – А вы гораздо интереснее, чем пытаетесь выглядеть.

– А вы – совсем другая, чем думают о вас люди?

Она втянула нижнюю губу, подняла взгляд к потолку, словно выискивая яркую шелковую нить среди переплетений паутины.

– По-моему, именно так. В точности так.

…Шесть, пять, четыре…

До тетушки Лины – семь шагов, застежка у нее на шее несложная. Я тут недавно ночью три часа тренировалась на таком же замочке с закрытыми глазами. Между мной и целью – три человека, теперь – четыре, движение людей по залу играет против меня.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь значительное, однако в переплетении служебных коридоров и не очень надежно запертых дверей в подвалах отеля наконец-то взрывается мой небольшой кусочек пластита.

Взрыв не потряс здание, его энергии хватило как раз на то, чтобы разорвать кабели, к которым была присоединена взрывчатка. Мгновенно наступила темнота, как хватающие за горло руки. Пройдет всего несколько секунд, прежде чем кто-то заподозрит неладное, несколько минут – прежде чем инженеры обнаружат неисправность. Генераторы, когда я осматривала их во время ночных прогулок в одежде уборщицы, оказались сконструированными так, чтобы выдержать землетрясения и ураганы. Отремонтировать их будет нетрудно.

Вялая реакция в зале – вздохи и аханья, но никакого визга или паники. Отключения электричества случаются, всякое в жизни бывает.

Я поворачиваюсь, выставив перед собой руки, пока глаза привыкают к темноте, и иду на ощупь между шелком и бархатом, мимо кружев и жемчугов, и считаю шаги: пять, шесть, семь. Я не спешу, пока не провожу рукой по чьей-то талии и не слышу легкий вдох находящегося прямо передо мной незнакомого человека.

– Принцесса Шамма? – спрашиваю я по-арабски с унаследованным от матери выговором.

– Да? – отзывается дама.

Одну руку я кладу ей на запястье, крепко его сжимаю, а другой рукой легонько сдергиваю ожерелье у нее с шеи. Непринужденным, тщательно отработанным движением. Она удивлена, но лишь неожиданным прикосновением к своей руке. Глаз всегда следует движению большего по размеру объекта, тело всегда реагирует на более сильное ощущение – это известно любому фокуснику.

Я стянула бриллианты, отпустила ее запястье и ушла прочь.

Прошло целых сорок семь секунд, прежде чем тетушка Лины принялась истошно визжать.

Я не всегда была такой, как теперь.

Когда-то меня помнили.

У меня были друзья, семья, учителя и домашние задания.

В школе я училась не очень хорошо, и это было нормально.

С таким отношением ты никогда ничего не достигнешь, заметил учитель географии.

Это ведь не твой предмет, так? – вторил ему математик.

Просто выпиши эти слова!

Как-то раз, на уроке английского нам сказали, что мы должны минуту говорить на случайную тему. Вышедшая передо мной девочка, Эмма Аккрингтон, вытащила из шляпы на учительском столе бумажку с фразой «офисы с открытой планировкой».

– Я не знаю, что это такое, – принялась объяснять она, мучительно ломая пальчики перед жадно уставившимся на нее классом. – По-моему, это что-то типа офиса, ну, знаете, на открытом воздухе и все такое. Типа того, что все могут выйти на улицу, и там как бы есть животные, да? Ну, типа цыплят, коров и всего такого?

Все засмеялись, и она тоже, понимая абсурдность сказанного, а когда учительница вызвала меня выступать следующей, я все еще смеялась, а после не смогла и слова сказать на свою тему – выгул собак – из-за катившихся по лицу слез.

Повеселилась? – спросила учительница, велев мне остаться после уроков. А ты надеешься когда-нибудь совершить что-то достойное?