Если бы Эйдан был бегуном, то он должен был стоять за финишной чертой с разорванной ленточкой у ног, с вздымающейся грудью и победоносной улыбкой – во всяком случае вытянутое лицо Корхарта говорило о том, что красноречие молодого человека его убедило. Тем не менее, попроси Рон повторить заумную тираду Эйдана ещё раз, – Ридз не вспомнил бы и половины. Разбежавшийся по венам адреналин слабел, а вместе с ним отпускало и чувство опасности. И всё же, молодой человек был доволен собой в тот момент. Нежизнеспособная идея написать роман, когда парень ещё совсем недавно служил лоцманом на судне, внезапно дала лгуну хорошую фору, словно неожиданно вытянутый за уши кролик из шляпы фокусника. «Ошеломительную фору», – глядя в удивлённые глаза Рона, поправил бы Эйдан с самодовольной ухмылкой. Хрупкий характером и ранимый Эйдан тотчас вспомнил ночные вахты на капитанском мостике, наивные мечты о собственной книге, всеобщем признании и восторге критиков; бесконечные диалоги с самим собой в голове; пылкие полёты яркого воображения среди гранитных волн и звёздного неба. Эйдан даже пытался делать зарисовки и скупые записи, ныне покоящиеся в толстой полупустой записной книжке, – а теперь, весь тот наив внезапно нашёл своего слушателя в лице матёрого и подозрительного полярника.

– Вот такая у меня стратегия, дружище, – подытожил Ридз, ликуя в душе. – К тому же у меня есть близкий друг в хорошем издательстве… Это он надоумил; говорит, что сегодняшнему читателю интересно изложение материала, выходящего за рамки его – читательского ореола обитания. Эра экстрима, знаешь-ли… Жизнь в джунглях с голыми жопами, целые месяцы на деревьях или на плотах посреди рек с аллигаторами и прочее. Возвращение к корням – взгляд изнутри… Глядишь, – и стану знаменитым публицистом!

Корхарт пришёл в себя, угрюмо посмотрел в ответ поверх кружки, и сделал глоток.

– Если будет кому читать твою писанину, – сказал он хрипло, однако спустя мгновение его глаза ожили: – Не думал, что так вляпаешься?

– Не думал, – согласился Эйдан мрачно и честно. – Прилетев сюда, мне казалось, что яйца у меня покрепче…

Сверля молодого полярника взглядом, Корхарт тихо произнёс в кружку:

– Ни у одного тебя, салага. Мы, вот, с Ивлином хоть и помотались за столько лет по Арктике, но такого не припомним. Всякое было, но… как бы это сказать? Не так… не так…

Рон сделал паузу, подбирая слово и его взгляд пополз по тёмным стенам.

– Фатально? – подсказал Эйдан тихо.

– Фатально, – согласился Корхарт чугунным голосом. Он отставил кружку в сторону и сцепил ладони в замок. – Знаешь, а ведь пара месяцев без связи – это не самое страшное… Меня больше пугает отсутствие признаков жизни снаружи – ведь никто за эти два месяца о нас даже не вспомнил, хотя при потере связи облёты действующих станций обязательны. В пятистах милях на юго-западе американская авиабаза – и где они все? Я понимаю, что нет связи, нет навигации, нет координат… но получается, что и нас тоже нет? Как-то раз мы зимовали на дрейфующей льдине у берегов Аляски – небольшая и непродолжительная экспедиция. Из-за неожиданного раскола льдины мы потеряли часть оборудования, вездеход и один из генераторов. Мы остались без связи, да к тому же сильно «похудевшая» льдина сменила курс и нас стало стаскивать в океан… И что ты думаешь? Уже через пару дней над нами пролетел транспортный самолёт и сбросил контейнер со всем необходимым, а когда мы вышли на связь тем же вечером, первые слова, которые прозвучали с материка были: «Эй, кого из вас назначили Пятницей?» Оказывается, как только мы перестали выходить на связь, Центр отследил со спутника раскол льдины и, заподозрив неладное, направил к нам самолёт… Сесть борт не рискнул, поэтому нам просто сбросили всё необходимое, а через пять дней нас сняло с льдины подошедшее судно, – Корхарт сокрушённо вздохнул и громко щёлкнул пальцами. – Вот так просто, понимаешь? Со спутника… Вот я и думаю: где все эти говённые спутники? Где самолёт из Каанаака? Где все эти долбанные шутки про Пятницу, мать его? Где? Может уже и шутить больше некому?