Ваня замолчал, внимательно управляя машиной на оживленной загородной трассе. А я думала о том, что мне очень нравится его слушать, нравится следить за ходом его мыслей. Даже просто сидеть рядом с ним в кайф. Сравнения, которые я делала в своей голове, наверное, не были удачными и корректными, но мне было скучно большую часть времени с моим бывшим мужем и с подавляющим большинством из тех, с кем у меня были короткие романтические знакомства. С Сироткиным же однозначно было о чем и поговорить, и, как это ни странно, помолчать. С ним было спокойно и уютно, и я немного запереживала, что могу в этом приятном ощущении комфортности забыться и утонуть.

С того момента, как мы выехали из города, на улице ощутимо потеплело, и я сняла с себя теплый кардиган и надела солнцезащитные очки. Ваня последовал моему примеру и тоже снял кожаную куртку, оставшись в черной футболке. Мне нравилось смотреть на его крепкие руки и красивые пальцы, держащие руль.

Впрочем, идиллия, царившая в салоне автомобиля с начала нашей поездки, как оказалось, не могла быть вечной. Когда мы проезжали по мосту над небольшой горной речушкой со смешным названием Кроты, у меня в руке зазвонил телефон. Я посмотрела на экран, и Сироткин сделал то же самое. Очевидно, мужское имя и фотография обворожительного Алексея на весь экран произвели на моего спутника самое что ни на есть неизгладимое впечатление. Его взгляд тотчас стал хмурым, а настроение стремительно покатилось вниз. Изменился и стиль вождения: Иван сразу же пошел на ненужный обгон, чем сильно меня выбесил.

Я решила ответить на звонок. После короткого дружелюбного приветствия Бородин спросил:

– Я не отвлекаю тебя от работы? Можешь говорить?

Он, наверное, единственный знакомый мне мужчина, у кого галантность была не просто в крови, а плескалась в венах вместо нее.

– Нет, не отвлекаешь, Леш. Я не в офисе. Уехала в маленький мини-отпуск из города на пару дней. А что?

– Ох, как жаль, – сказал журналист и тут же спохватился: – Я, конечно, рад за твой отпуск, но жаль, что ты сейчас не в городе. Собирался пригласить тебя на обед. А то в прошлый раз ланч в японском ресторанчике прошел как-то скомкано. И с волшебным кофе у меня в кабинете вышло не совсем так, как могло бы. Я хочу это исправить.

Я не знала, расслышал ли Сироткин про приглашение на обед, но чисто визуально он стал приобретать сходство с чайником, то есть начинал закипать. В сопливой юности меня такие собственнические черты в мужчинах всегда привлекали. Но это было в очень далеком прошлом. Сейчас же любые попытки ограничить меня в общении были просто обречены на провал.

– С удовольствием! Как только вернусь в город, обязательно сходим.

– Отлично! Тогда до встречи. И хорошо тебе отдохнуть!

Как только я попрощалась с Лешей, Иван решил задать уточняющий вопрос:

– Кто звонил?

Невооруженным глазом было видно, как сильно он сдерживался, чтобы не добавить какое-нибудь ругательное слово в адрес моего собеседника.

– Лешка, мой друг, работает в соседнем офисе. Звал на обед. А что?

– Лешка. Друг, – многозначительно произнес Сироткин, крепко сжимая руль и разгоняя внедорожник. – Просто друг? Или, может, он к тебе подкатывает? Ты скажи, я с ним поговорю.

Напряжение в скулах, играющие желваки и стиснутые зубы выдавали настроение Сироткина красноречивее любых слов.

– Сбавь скорость, пожалуйста. Мне некомфортно.

Он выразительно прокашлялся, но ехать мы все-таки стали тише. Я положила руку ему на колено и как можно деликатнее спросила:

– Вань, что не так? Ты ревнуешь, что ли?

– Нет… Не знаю, – он неопределенно покачал головой.