Бройлер с неудовольствием оглянулся на хозяйку: вечно она не вовремя! Но спорить не стал, отошел в сторонку. Тут как раз палочка удобная в землю воткнута. С нее эту картонку ветер, видимо, и сорвал. А что, кстати, вполне так ничего палочка. Удобная.

– Бройлер! Да что же это такое!

Роза Львовна величественно подошла к собаке и накинула на нее поводок. Остановилась, задумавшись… Подняла картонку, поставила рядом со столбиком. Неожиданно спохватилась, будто что-то припомнив. Вытащила из кармана очки и листок бумаги с подписями жильцов, стала внимательно изучать. А Бройлер, наконец, исхитрился поднять ногу. Хорошо получилось: и картонка, и столбик одновременно. На картонке, кстати, что-то написано, жаль, что он читать не умеет. Да это и к лучшему, зачем бедной маленькой собачке знать, что «Выгул собак запрещен. Штраф 200 руб.».

– А Потаповы-то так и не подписали! – сообщила псу Роза Львовна. – Какая все—таки несознательность!

– Тяв!

– Совершенно возмутительно! Антиобщественный инди… идна… индифурентный поступок! Алена, вы представляете, Потаповы игнорировали общественный самосуд!

Вышедшая из подъезда Алена, услышав голос Розы Львовны, невольно споткнулась на ровном месте и, не удержавшись, чертыхнулась:

– Чёрт! Ну что за паршивое утро!

– Что вы сказали, Алена? – недослышала Роза Львовна

– Я спрашиваю… э… сколько подписей собрали?

– Подписей достаточно! Из нашего подъезда лишь Потаповы так и не проснулись! Ну мы им это припомним! Ох, припомним! В СССР, Алена, не было такого безобразия! Чтобы все подписались, а Потаповы – нет! Сусликов! А ну—ка стой! Деньги на домофон кто за тебя сдавать будет?

Субтильный мужичок лет сорока, в выцветшей бейсболке московского «Спартака» и сандалиях на босу ногу испуганно замер у дверей подъезда. Больше всего на свете Сусликов боялся милиционеров и женщин. А уж Розу Львовну, в молодости пару лет проработавшую в детской комнате милиции, страшился больше, чем кого—либо. Он даже в окно всегда выглядывал, прежде чем выйти из подъезда. И тут на тебе! Проморгал, как есть проморгал. Мужичок вытащил из заднего кармана несколько мятых купюр и обречено побрел к Розе Львовне.

– Сегодня устанавлЯТЬ будут! – сообщила она, тщательно пересчитывая деньги.

– УстанавлИВАТЬ, – решился поправить ее Сусликов.

Роза Львовна грозно посмотрела на него и уверенно заявила:

– Молодой человек! Это раньше двери устанавлИВАЛИ, а теперь устанавлЯЮТ!

Странные времена, однако, наступили на Земле. Начать с того, что мой вполне приличный наряд – светлая фетровая шляпа, серые в крупную полоску брюки и вполне добротная домотканная косоворотка вызывали здесь ироничные улыбки и даже смешки. Ну, положим, с ручной кладью я перестарался – фанерные вместительные чемоданы здесь были явно не в моде. Но что смешного в брюках на подтяжках?! Ума не приложу. Лучше бы на себя посмотрели! Своих женщин и то не могут одеть как следует, так и норовят на величине наряда сэкономить. Скупердяи! Две узких полоски ткани вокруг груди и бедер здесь считаются достойным нарядом. Тьфу! А сережки почему-то носят в пупке, а не в ухе. Правда, кое—что мне понравилось. Например, поезда, загнанные в подземные норы. Они называют это метрополитеном и украшают входы в них большой красной буквой «М». Вот возле одной из таких букв я сейчас и стоял…

Банкомат у метро – место популярное. Да и вообще штука удобная. Подошел, вставил карточку, получил деньги. Кто-то делает это быстро, автоматически: шлеп—шлеп по клавишам, и энное количество купюр исчезает в кармане. Вон студент какой-то – подбежал, скоренько набрал пин—код, выдернул несколько сторублевок и побежал дальше. А кто-то совершает сие действие обстоятельно и неторопливо, сверяясь с записью на бумажке и подолгу раздумывая над каждым действием. Например, мамаша с коляской, что подошла вслед за студентом. Или бабулька с палочкой, нервно оглядывающаяся по сторонам. Боится, видимо, что каверзная банковская техника обязательно обманет. А то и кто-нибудь отберет ненароком. Она ж не милиционер, что спокойно стоит вслед за ней. Вытащил пистолет из кобуры, снял с предохранителя – попробуй отбери кровные.