Элис уточняет сквозь сон, сквозь сладкую полудрему:
А ты как человек, да?
А ты живой?
А как понять, ни живой, ни мертвый?
А ты электрический?
А как ты без тела живешь?
А как ты время режешь?
Элис выкатывает из прихожей велосипед, дрын-дрын, Элис надо свежие новости развозить.
Новости.
Что сегодня хороший день.
Дрын-дрын.
Что сегодня майское утро, плавно переходящее в июньский полдень, когда еще все лето впереди. В домах просыпаются люди, завтракают на веранде, дети бегут в поле – лето-о-оо-о!,
Вечереет, осенний дождь стучит в окна, а на столе дымится глинтвейн, люди сидят у очага, смотрят в серую дымку сумерек, а вот уже и первые снежинки летят, кружится снег в свете фонарей, Элис – дрын-дрын – разносит по домам добрые сны, люди ложатся спать…
Миллилионный год и еще пять минут
Вселенная умирает.
Все прячутся по своим кольцам, сворачиваются клубком.
Я тоже сворачиваюсь клубком в своем кольце, совсем маленьком.
А люди не знают.
Люди думают – день пропал.
Югли
А пусть будет Югли, говорит прабабушка Снежица.
И все сразу ворчат, ну что вы, какой Югли, выдумали тоже – Югли, сказали тоже – Югли, какой Югли, ужас какой – Югли, что, кроме Югли и нет никого больше?
Югли слишком большой, говорит дядюшка Метелиц.
Югли слишком маленький, говорит прапратетушка Гололедишна.
Югли слишком глупый, говорит Снежин.
Югли слишком умный, говорит ветер в трубе, какой-то там родственник по какой-то там линии.
А вот – Югли, – говорит прабабушка Снежица.
И все смотрят на Югли, что за Югли такой, да справится ли, а то мало ли, детей-то в Таймбурге пруд пруди, уж неужто получше Югли не найдется.
Ветер в трубе прислушивается, прабабушка Снежица поддувает, Снежин заглядывает Югли в раскрасневшееся лицо. Югли как Югли, не лучше, не хуже других, спешит домой, надо еще хлеба взять, и пряников рождественских, и крылопатку, и огонь для камина купить. А там и домой можно, огонь в очаг пустить, сидеть в тепле, слушать вой ветра.
Ну да ладно.
Пусть будет Югли.
Тут по обычаю Югли стучат в окно, подойдет, не подойдет, ждут. Если не пойдет к окну, к холоду зимы, к темноте студеной ночи – не наш человек, не годится. А вот если не побоится…
Не боится Югли, идет к окну, с интересом смотрит на весточку, которую сестрица Морозица набросала инеем на стекле.
Все понимает Югли.
Его выбрали.
Югли кланяется сестрице Морозице, и прабабушке Снежице, и дядюшке Метелицу, и
Снежину, и всем-всем, а особо ветру, который живет в трубе. Пишет весточку родным, чтобы к ужину не ждали, а то мало ли когда Югли вернется. Одевается по погоде, прапратетушка Гололедишна неодобрительно смотрит на новомодную курточку и ботинки, вздыхает что-то, что вот раньше-то в старые добрые времена так не ходили…
Ну и тут по традиции потолок темнеет, серебряные звезды из темноты сыплются. Югли уже не маленький, уже знает всё, а всё-таки ему расскажут, ну по традиции так положено. Что беда случилась, Зимушка-Зима Новый Год в серебряной клетке спрятала, теперь Новый Год не наступит, если Югли его не освободит. Если, конечно, не испугается Югли, пойдет за дальние дали и ближние близи, высокие выси и низкие низи.
Югли кивает.
Югли пойдет.
Ну и тут снова по обычаю все идут к Югли, велят Югли выбирать, что он с собой в путь возьмет. Сестрица Морозица говорит, я тебе подарю свечку, которая тьму отгоняет, а прапратетушка Гололедишна говорит, а я тебе подарю волшебный компас, который путь укажет, а прабабушка Снежица говорит, я тебе санки волшебные подарю, они тебя от ран вылечат… ой-ой, все-то перепутала прабабушка Снежица, не от ран вылечат, а увезут тебя по небу, куда захочешь. А ветер в трубе говорит, а я тебе волшебный шар подарю, в нем будущее видно, а…