Учитывая вышеизложенное, Пленум Верховного Суда РФ постановил, что виновный, организовавший совершение мошенничества, присвоения или растраты с участием лиц, которые не подлежат уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других предусмотренных УК РФ обстоятельств, либо склонивший таких лиц к совершению данных преступлений, признается исполнителем содеянного[50].

Таким образом, опосредованное причинение вреда может возникнуть по следующим основаниям: недостижение лицом возраста уголовной ответственности, невменяемость и другие обстоятельства, предусмотренные УК РФ (ч. 2 ст. 33 УК РФ). К числу последних большинство ученых-криминалистов относят: невиновное причинение вреда (ст. 28 УК РФ), физическое или психическое принуждение (ст. 40 УК РФ), исполнение приказа или распоряжения (ст. 42 УК РФ), а также случаи, когда исполнитель использует неосторожно действующее лицо. Например, преступник в ходе разбойного нападения, угрожая пистолетом кассиру, заставляет его выдать деньги, принадлежащие коммерческой организации. В этом случае преступник является индивидуальным исполнителем (субъектом преступления), а кассир, который фактически изымает деньги из сейфа и передает их виновному, действует под непреодолимым принуждением (обстоятельство, исключающее преступность деяния). В свою очередь, при квалификации поведения человека, причиняющего вред общественным отношениям в условиях преодолимого принуждения, используются правила, свойственные для института крайней необходимости.

В юридической литературе представлены разнообразные подходы к проблеме причинения вреда общественным отношениям посредством использования лиц, не подлежащих уголовной ответственности[51]. Уголовно-правовая доктрина и судебная практика определяют подобную модель преступной деятельности как опосредованное исполнение или, следуя иному варианту терминологии, посредственное причинение. Так, например, по мнению В.С. Комиссарова, регулирование посредственного причинения вреда в рамках института соучастия является необоснованным. Оно образует самостоятельный уголовно-правовой институт[52]. Вместе с тем данная точка зрения является дискуссионной в теории уголовного права[53].

А.П. Козлов выражает сомнение в необходимости самого понятия «опосредованное исполнение». Как считает ученый, это понятие свидетельствует лишь о том, что преступление совершается с использованием определенных средств. Кроме того, такой критерий, как использование различных средств совершения преступления, не позволяет провести четкую границу между непосредственным и опосредованным выполнением объективной стороны преступления. В данном контексте лица, которых использует виновный (малолетние, психически больные, невиновно действующие), являются лишь средством совершения преступления, в связи с чем они и не подвергаются уголовному преследованию[54].

Детальная разработка в теории уголовного права понятия, признаков и проблем опосредованного причинения позволяет обосновать уголовную ответственность субъектов, которые умышленно сформировали у соответствующих лиц (не подлежащих ответственности) мотивацию совершить общественно опасные действия и, в сущности, управляли (манипулировали) их поведением. Обязательным условием при этом является осознание опосредованным исполнителем того обстоятельства, что он использует ненадлежащего субъекта либо невиновно действующее лицо. Однако не может быть опосредованного причинения в тех случаях, когда по закону исполнителем является специальный субъект, а причинитель этими признаками не обладает. Следовательно, нельзя признать опосредованным причинителем (исполнителем), например, лицо, не имеющее соответствующего должностного статуса, обязательного для квалификации преступлений против интересов государственной службы. При наличии предусмотренных законом оснований оно может нести ответственность только в качестве организатора, подстрекателя или пособника.