Наибольшим недоверием у россиян пользуются те институты, деятельность которых они сами могут наблюдать и оценивать по реальным делам в повседневной жизни: местные органы власти, политические партии, судебные и правоохранительные органы. Причем это недоверие выражает отношение не к государству, а к действующей власти, тем или иным политическим руководителям. Функционирование политических институтов практически не зависит от существующей степени народного доверия к нему. Например, губернатора в большей степени интересует степень доверия к нему президента, а не населения. Экономически активные группы населения России, граждане, ведущие предпринимательскую деятельность или планирующие ею заниматься, меньше всего доверяют власти.

Существовавшая на протяжении многих веков традиционная модель доверия населения к власти в последние десятилетия подвергается серьезной ревизии. Отношение между обществом и государством кардинально меняется в связи с наступлением эпохи коммуникационного изобилия, которое объективно порождает новую архитектуру политики, создает ранее неизвестные возможности для развития гражданской способности к самовыражению, для формирования нового режима контроля власти.

В условиях коммуникационного изобилия политическая жизнь имитируется современными техническими средствами гораздо эффективнее классических политических имитационных процедур. Длительное время существующий низкий уровень доверия политическим институтам в конечном итоге трансформируется в соответствующий уровень доверия к стране и ее населению.

Концепция сообщественной демократии, утверждающей ценности сотворчества и совместного производства публичной политики является стратегической линией в развитии современных демократий, а также демонстрирует ряд уже устоявшихся образцов своего практического применения в некоторых европейских государствах. Однако идея соучастия граждан в формировании государственной политики и управлении требует как перестройки институционального дизайна, реконструкции публичных ценностей и своего символического обеспечения, так и понимания технологической применимости ее принципов на различных национальных площадках. Ведь участие общества в управлении не только ведет к интенсификации гражданско-ассоциативных связей с властью, но и неизбежно вызывает определенную перестройку механизмов принятия решений (предусматривающих возможность влияния граждан на процедуры проблематизации, рассмотрение альтернатив, соотнесение целей и методов их достижения и т. д.), предполагая тем самым формирование инструментального характера взаимодействия элитарных и неэлитарных слоев, или, иными словами, особого политического процесса, в основном протекающего в публичной сфере, но и не исключающего определенных латентных коммуникаций.

Помимо выстраивания общеполитических конструкций взаимодействия государства и общества, необходимо учитывать и те политико-административные, или собственно управленческие механизмы, которые не просто укрепляют готовность правящей элиты к поддержанию общеполитических коммуникаций с населением, но и востребуют гражданскую энергию как непременный компонент разработки и имплементации правительственных целей. Таким образом, собственно политические грани сообщественного правления (связанные с наличием определенных институтов представительства интересов и организацией публичного дискурса) должны быть дополнены механизмами деловой коммуникации правительственных и гражданских структур (их лидеров и ключевых предствителей), совместно разрабатывающих стратегические и тактические решения, участвующих в отраслевом и территориальном проектировании. Иначе говоря, сообщественное управление требует образования такой политико-административной конфигурации государственного управления, которая превращает граждан в непременных участников принятия государственной политики, выработки программ и проектов, корректировки действий по распределению общественных ресурсов и т. д.