Наверное, отчитывать меня, как сопляка, вошло у неё в привычку.

Почти два года она старательно изображает заботу и раздражается, когда я посылаю её в зад.

Раньше я играл по их правилам. Шик. Лоск. Приёмы. Съёмки. Идеальная семья на камеру и для общества, в котором каждому глубоко насрать, что ты чувствуешь на самом деле. Сегодня ты знаменит, стоишь на двух ногах, а завтра, когда ты инвалид, тебя выкидывают за борт. И хер тебе, а не понимания и поддержки. Нет. Я не удивлён. Слишком предсказуемо.

Ломка уже давно прошла. Я сам сделал выбор. Точнее, я даже не понял, как его сделал.

- И давно ты пользуешься услугами массажистки не в целях реабилитации?

- Где Егор?

Двигаюсь в кресле к выходу, наплевав на вопросы матери. Её компания мне не нужна.

- Ждёт на парковке, - стук каблуков отлетает к потолку и припечатывает вибрацией по моей нервной системе, - ты не уйдёшь от разговора со мной, Максим.

Усмехаюсь, ловя взгляды жалости от персонала клиники. К этому я не привык. Не мог воспринимать адекватно. Никогда не жалел инвалидов. Не было во мне такой функции. Слепые. Глухие. Немощные. Обрубки жизни. Ни на что негодные люди. Разве они стоят внимания?

Знаменитости и бизнесмены, конечно, используют их, когда нужно пустить пыль в глаза и выставить себя доброжелательными до неба. Как моя мать в данный момент. Её тонкие пальчики лежат на моих плечах, а на лице, готов поклясться, самое прискорбное выражение, на которое она только способна.

- В этом ты чертовски права, мама, - произношу чётко, не испытывая при этом обычной злости, - уйти не смогу, но в лифте поеду один.

- Максим, перестань вести себя, как капризный ребёнок.

- Это лишь твоя заслуга, - нажимаю на нужный рычаг и останавливаю коляску так, чтобы она не смогла войти, - все претензии письменно и к производителю. Удачного отдыха на Мальдивах!

Двери лифта закрываются, и я выдыхаю. Раньше я часто летал с матерью за границу на фотосессии и просто тусануть. Мы, вроде как, понимали друг друга. Стоило мне накосячить, и она мгновенно оказывалась рядом. Как Брюс Всемогущий разруливала любой конфликт и устраивала мне минуту морали. Типо должна. Она же мать. После её словесного поноса всегда был пряник – очередной контракт, за который на карту прилетали бабки.

Падение с крыши всё изменило. Если батя и раньше не вникал в мои проблемы, то и сейчас не считал нужным притворяться. Он вёл переговоры лишь с моим лечащим врачом – Михаилом Гарским, много работал и изредка подкидывал мне приятные бонусы в виде девок из эскорта. Чистых. Опытных. С симпатичными мордашками и телами. Он знал в этом толк. Я же предпочитал массажистку и её вполне рабочий рот. Чем не лечение?

- Что на этот раз?

Гор встречает меня у лифта и не пытается помочь, показывая свою мудачью натуру. Просто «по-братски» идёт рядом и улыбается. Своим присутствием он пробуждает во мне давящие эмоции. Я не могу ходить. Даже после трёх тяжёлых операций в столице и нескольких месяцев реабилитации моим достижением стало слабое подергивание пальцами и железный стояк по утрам. Последнее не может не радовать. Было бы хуже иметь повисший стручок между неходячими ногами. Та ещё прелестная перспективка. И тут мне нужно сказать спасибо сатане за своевременное вмешательство. Теперь у меня есть крошечный стимул просыпаться по утрам. Хотя с крошечным я погорячился. Вполне нормальный размер.

- Маргарите Сергеевне не понравилась обстановка в массажном кабинете.

- Опять Ленка на коленях стояла?

Усмешка Гора и его равнодушное отношение к тому, что я сейчас не в лучшей форме делает наше общение лёгким. Он, как в детстве, смотрит на меня, будто я тот же мелкий говнюк, а не инвалид, которому нет места в обществе. К тому же, он несколько раз заставал меня в интересном положении и умудрился запомнить имя массажистки, в то время, как я ограничивался одним словом –