Такие преступления Марш не устраивали.

Ей нравились настоящие вещи. Огонь нравился. И витражи.

«Хватит смеяться, сука!»

– И что превратит поджог… в акцию? – На лице Даффи появилась ухмылочка, и Марш вдруг поняла, что он глупо проулыбался прошлое собрание, потому что боялся. И все равно пришел.

– Ты хочешь кого-то… убить? – Последнее слово Иви прошептала, будто боялась, что ее услышат. Что слово «убийство» просочится через рассеивающие волны, звуконепроницаемое поле и оглушающую музыку.

– Нет, – честно ответила Марш. – Просто взорвать здание.

– Какое? – спросил Освальд.

– Потом, – поморщилась она. – У меня есть несколько вариантов, надо все проверить. Обещаю только, что оно будет нежилым, и по соседству жилых не будет.

На самом деле она точно знала, какое здание она собирается взорвать. Знала каждую трещинку в его стенах, каждую складку малиновой драпировки, каждый изгиб черной решетки. И только об этом здании она не могла сказать до того, как будет заложена взрывчатка.

Даффи хмыкнул.

– А чего? Мне казалось, тебе жилой квартал взорвать – как почесаться.

– Горючки не хватит, – равнодушно сказала Марш.

– Я разработал план… чтобы мы смогли общаться… теперь. Нас ищут, думаю, нужна конспирация посерьезнее, – сменил тему Освальд. Вцепился в край стола, чтобы перестать чесать нос, тут же дотронулся до лица второй рукой – с браслетом. Раздраженно уронил ее и мрачно посмотрел на Марш.

– Ну? – поторопила она, потянувшись к кувшину с пивом.

– В общем так, – вздохнул Освальд. – Сначала мы создаем приватный конвент…

Он долго и очень нудно рассказывал про один, хорошо защищенный и провокационный конвент, который должен отвлекать внимание от второго, созданного якобы с целью бытового общения. О системе зеркал, программах для защиты информации, которые пишет знакомый. Лицо у Освальда было серьезное, Иви слушала его с немым обожанием, Даффи – с вежливым интересом, а Марш, скучая, наблюдала, как Бесси, хихикая, что-то бормочет в рюши воротника.

Ей было тоскливо и завидно.

– Твой план – говно, – сказала она, когда Освальд закончил. – Во-о-от… – Марш развела ладони так, чтобы большие пальцы упирались в петлицы пальто. – Нет, вот такой, – она развела руки чуть шире, – вот такой толщины хрен засунут в задницу каждому из нас за выходку с анонимным защищенным конвентом, созданным для обсуждения поджога. Смотри, как умные люди делают.

Она достала из кармана толстую записную книжку и чернильный карандаш. Нежно улыбнулась им, погладила истертую обложку.

– Это что? – брезгливо спросила Иви.

– Записная книжка, – с каменным лицом сказала Марш. – Вы все усложняете. Я купила эту прелесть на барахолке в другом конце города, там распродавали имущество какой-то бабки, у которой дом был забит антиквариатом. Там даже был телевизор, представляете?

Да что они представляли. Вряд ли они знали, что такое «телевизор». А Марш было обидно. Только на барахолках она жалела, что не скопила достаточно денег, чтобы купить что-то кроме очередной салфетки, записной книжки или подсвечника. Не только опасные вещи были настоящими.

– И зачем она? – Даффи был единственным, кто смотрел на книжку с интересом.

Марш открыла ее на середине – первая половина пожелтевших страниц была исписана мелкими крючками и стершимися цифрами. Потом собрала чистые страницы и осторожно оторвала от корешка.

– Надеюсь, вы помните, как писать руками, кажется, всех учили в детстве. Типа моторику развивает, помните?

– Нахрена нам писать руками? – поморщилась Иви.

Марш вздохнула. Иви была без памяти влюблена в Освальда, и это было хорошо – ею было легко манипулировать, а в случае чего легко можно было пожертвовать. Да Иви сама бы собой пожертвовала не раздумывая, поэтому она была полезна.