– Значит – дернул! – рыжий важно сдвинул брови, дословно припомнив, что в таком случае говорил сотник. – При выстреле плавненько надо крючок тянуть, плавненько, а не дергать.

– Да я ж и не дергал, клянусь! – размашисто перекрестился Глузд.

Кто-то из ребят тут же осадил:

– Не крестись всуе!

Велька же прищурился:

– Не дернул – значит, вверх слишком ложе задрал. Неверно рассчитал расстояние. Ну, сколько шагов до той совы было?

– Шагов с полсотни…

– Врет! Двадцать пять – вряд ли больше.

– Ну, значит, точно – задрал. Так! – оборвав спор, рыжий поднял вверх указательный палец и внушительно так сказал: – Теперь – каждому свое задание. Как говорит наш сотник, инди… инди… винди… альное! Ты… – урядник показал рукой: – Вон тот ельник. Ты, Рябой, рядом, за овражком… Глузд – в орешнике, и ты, Мал, в распадке. Задача – взять на стрелу любую дичь. Хоть сороку! Времени у вас очень мало. Живенько – туда-обратно – по моему свисту. Ясно?

– Да ясно…

– Не слышу!

– Так точно, господин урядник!

– Да! Там и Златомир-десятник будет вас проверять… Не знаю только, где точно. Что ж… Да пошлют вам удачу Иисус Христос… Велес, Перун и все древние боги.

Выразившись таким образом, Велька проводил разбежавшихся по сторонам лыжников рассеянным взглядом и, передернув плечом, вытащил из-за пазухи плетеную баклажку с квасом. Попить. Не снег же жевать, коли квасок имеется! Добрый квасок, бодрящий… даже хмельной…

Сделав пару глотков, отрок убрал баклажку и довольно потер руки. А ведь не такой уж и плохой он командир! Вон как его все слушаются. Интересно, у дружка Ермила так получилось бы? Да вряд ли! Нет, Ермил – парень хороший, к тому ж и земляк… Почти что последние они и остались от вымершей от мора Нинеиной веси… Славный воин Ермиле и добрый друг… Вот только в десятники не рвется, ему в библиофеке уютнее, с книгами…

Так… А не пора ли уже и свистеть? Интересно, запромыслили парни кого-нибудь?

Рыжий сунул два пальца в рот… Да так и застыл, услыхав донесшиеся из орешника крики. Что такое? Случилось что? И кому там вообще кричать?

Но ведь кричали! И вот уже кто-то показался на лыжне… Мал! Бежал. Размахивал руками, кричал… по-простому, без всякого почтенья…

– Вель! Велька! Там это… это… убили!

– Как это? Кто кого убил? Ну, говори же!

– Унот Глузд, – отдышавшись, сообщил отрок. – Златомира-десятника. Стрелою!

– Стрелою?!

– Да прямо в глаз!

Десятник Златомир лежал на небольшой полянке в орешнике, упав спиной в сугроб. В левой глазнице его торчала арбалетная стрела, красивое мертвое лицо было залито кровью…

– Я думал… думал, лиса… Хвост мелькнул – я и выстрелил… Слышу – крик! Выскочил, а тут…

Бледный как смерть Глузд суетливо взмахнул рукою.

– Так ты что же, не видел, куда стрелял?

– Говорю ж… в лису целил… Там хвост мелькнул… Ну, в зарослях… Я и не думал, что…

– Понятно, что не думал…

– Десятник нас недалече оставил, а сам – проверять, – пояснил один из «лучников». – Нам за собой ходить не велел. Ну, он же всегда так делал.

– В том-то и дело, что всегда.

Неожиданно пошел снег, повалил крупными хлопьями, хотя и солнышко никуда не скрылось, пока и его не поглотила наползшая грозная серая туча.

Осмотрели все вокруг – ничего подозрительного не обнаружили. И никого. Лыжных следов, правда, было во множестве… Так это ясно почему.

Что ж, поохотились… потренировались…

Сплюнув в снег, Велимудр взял командование на себя и велел собираться.

– Что значит – не видел? Не видел, куда бил? А куда целился-то?

Дознание вел сам сотник – Михаил Фролыч Лисовин, боярич и внук воеводы Ратного, Корнея Агеича Лисовина. Высокий и сильный, с небольшими усиками и бородкою, сотник выглядел куда старше своих неполных восемнадцати. Что ж, жизнь побила парня: жесткий недоверчивый взгляд, упрямый подбородок, ухмылка. Зеленые, как у матушки, боярыни Анны Павловны, глаза сейчас пылали гневом. Еще бы… Это ж надо же так!