– Мой родной, наконец, ты вернулся! Как же долго я ждала тебя. Гай, мальчик мой. Какой ты стал! Ты уезжал совсем юным. Нежный пушок рос на щеках твоих. Как сейчас помню тот день… А теперь эта борода, и ты такой взрослый…

Лонгин, взволнованный встречей с матерью, и сам готов был расплакаться, с трудом удерживая подступающие к горлу слезы.

– А ты совсем не изменилась, – выговорил он с улыбкою на губах. – Какой была красавицей, такой и осталась.

– Скажешь то же! – улыбнулась в ответ Корнелия. – Я старуха…

– Не говори так, – нежно возразил Лонгин. – Ты для меня единственный родной человек. И только для тебя я вернулся живым!

Едва он сказал эти слова, как вдруг где-то в глубине дома раздался пронзительный женский крик, а вслед за ним послышался глухой удар, как будто от падения чего-то тяжелого.

– Кто это? – удивился Лонгин, прислушиваясь к перепуганным голосам дворни.

– А ты не догадываешься? – слабо улыбнулась Корнелия. – Та девочка, которую ты послал ко мне два года назад…

– Кассандра? – изменился в лице Лонгин. – Она здесь?– он поцеловал мать и, пробежав мимо все еще стоявшего посреди коридора Филона, нашел молодую женщину, лежащую на полу без сознания.

– Что с ней? – спросил он у прислуги.

– Она упала в обморок, – сказала перепуганная служанка.

– Так что ж вы стоите? Принесите воду, – крикнул Лонгин и, когда служанка убежала, поднял на руки Кассандру и отнес ее в свою спальню, заботливо положив на постель. Он сел рядом и глядел на спящую красавицу, в которой с трудом узнавал свою Кассандру. Лицо ее, прежде не знавшее загара, теперь потемнело, а рука, которой он коснулся, чтобы поцеловать, со стороны ладони покрылась мозолями.

Рабыня вернулась с кувшином в руках и слегка брызнула водой на лицо Кассандры. Та вскоре открыла глаза и первое, что увидела, был Гай. Слабая улыбка появилась на ее бледных губах:

– Ты вернулся…

– Как ты себя чувствуешь? – с беспокойством проговорил Гай, всматриваясь в лицо Кассандры.

– Хорошо. Теперь, когда я увидела тебя, я счастлива.

В этот миг тихо скрипнула дверь, и послышался шелест платья. Гай, держащий за руку Кассандру, обернулся и увидел свою мать. Корнелия в праздничном платье (столе) вошла в спальню своего сына. Гай покосился на нее и потребовал объяснений:

– Что это такое, мама? Почему она упала в обморок?

– Я не знаю, сынок. Но, думаю, оттого, что ты приехал.

– Хорошо. Я спрошу прямо – пока меня здесь не было, ты заставляла ее работать? Как ты могла?! Я же просил тебя позаботиться о ней…

– Ты всё не так понял, – нахмурилась Корнелия.

– А как можно понять ее мозолистые ладони? – воскликнул Лонгин. Корнелия всплеснула руками, а Кассандра заплакала:

– Что ты! Что ты! Гай. Госпожа ни в чем не виновата. Это все я…

– Госпожа? Ты ее так называешь? – возмущенно проговорил Лонгин, глядя на Кассандру.

– Гай, сынок. Позволь мне все объяснить, – мягко сказала Корнелия.

– Не сейчас, мама, – не глядя на нее, отозвался Лонгин. – Прошу – оставь нас ненадолго.

Корнелия вышла, а Лонгин обратился к Кассандре:

– Рассказывай, что она заставляла тебя делать?

Кассандра вздохнула, утирая слезы:

– Ничего. Я сама вызвалась. Твоя мама пыталась отговорить меня. Это правда. Но я не могла жить здесь даром. Поверь. Она очень хорошо со мной обращалась. Я слова злого от нее не слышала.

– Может, и так, – с сомнением проговорил Лонгин. – Но отныне ты работать не будешь. Я скажу об этом ей…

Он нашел свою мать в атриуме сидящей за рукодельем. Корнелия не обернулась на звук шагов и, не глядя на сына, проговорила:

– Гай, я раньше не спрашивала… А теперь скажи мне: кто она тебе – жена или, может, просто конкубина (сожительница)?