Я села на край его кровати и взяла в ладони его пальцы. Он слегка вздрогнул и снова посмотрел на меня.

– Можно задать тебе вопрос? – спросила, всхлипывая и вытирая слезу с щеки, я.

Он улыбнулся мне в ответ.

– Конечно, – продолжала я, – он может показаться тебе глупым… Ты ведь в курсе, что мне снилось сегодня днем?

Герман снова улыбнулся, а потом подозрительно прищурился.

– Не смотри на меня так. Я действительно хочу тебе помочь. Вот, только, не знаю, как. Тебя все пытались затравить лекарствами и это не помогало. Я не хочу причинять тебе вред…

Я замолчала, посмотрела на него, отвернулась и заплакала. Он сжал мою ладонь, и я почувствовала слабую боль. В сердце что-то замерло и защемило. Я испугалась, но потом, взглянув в его глаза, я поняла, что он пытается меня поддержать. От него веяло добром и свежестью. В этот момент я не могла бы себе представить, что этот человек когда-то душил медсестру, проявлял агрессию к окружающим. Мне вдруг стало так спокойно, что я вовсе забыла о времени.

– Спасибо за понимание… – улыбнулась я и попыталась встать с кровати.

Он сжал чуть сильнее мою ладонь, и я поняла, что вырваться из этих цепких лап будет непросто

– Ты не хочешь, чтобы я уходила? – спросила у него я.

Он улыбнулся в ответ и тоскливо посмотрел на меня. Его взгляд пробрал меня до костей. Он, казалось, видит всю мою душу. Впрочем, он ее видел в нашем общем сне.

– Ты ведь не причинишь мне зла? – почему-то выдала я.

Он отрицательно покачал головой. Как я узнала потом (от него самого) это был первый раз за последние двадцать лет, когда он ответил на чей-то вопрос.

В коридоре раздались шаги. Они приближались к двери и остановились возле нее. В палате показался Ваня. Он в ужасе взглянул на меня и Германа.

– Яна, ты слишком рискуешь! – заметил он.

– Нет, – ответила я и, свободно подняв руку, встала с кровати.

– В шесть будет ужин. Пойдешь?

– Ради него? – я посмотрела на пациента. – Пойду.

Ужинать здесь я не собиралась. Дома меня ждал в холодильнике обезжиренный йогурт. Я хотела накормить Германа, отвезти его в палату и закончить на этом свой первый рабочий день.

Ваня пожал плечами и вышел из палаты, оставив меня наедине с моим подопечным. Я снова села на край кровати.

– Ты во сне сказал, что, если у меня появятся вопросы, то я снова могу прийти в твой мир.

Он улыбнулся мне и раскрыл свою теплую ладонь. Я дала ему свою руку, и он, зажмурив глаза, стал прощупывать каждую косточку запястья, затем пястья, а после – фаланги пальцев.

В этот момент я поняла, чего ему не хватает. Он хотел тепла. Простого человеческого тепла. В своем мире он мог создать многое, но тепло, передающееся от тела к телу – этого вообразить он не мог.

17.29.

Я поднялась в свой кабинет и начала собираться домой. Я засунула в сумку стационарные дневники по его поведению, свой блокнот, справочник и телефон.

Минут через пятнадцать за мной зашел Ваня, и мы вместе спустились в столовую, где в кресле-каталке сидел Герман. Я подошла к нему и разместилась рядом. Санитар принес мне поднос с ужином для пациента.

На тарелке была картошка-пюре и тушеный фарш, не имевший формы. В стакане – лиловая жидкость, по-видимому, морс. Гарнир казался слишком жидким. В кухне, определенно, добавляли воду, чтобы меньше чистить картошки. Я попросила Ваню принести пустую тарелку. Он выполнил мою просьбу.

Я, придерживая всю массу пюре ложкой, слила воду в чистую посуду.

– Отстегни ему руку! – обратилась я к санитару.

Он достал из кармана ключ и расстегнул ремень на правом запястье Германа

Я подала своему подопечному ложку, и он самостоятельно, хоть и с презрением к еде, начал ужинать.