Город напоминал Мэрган оборотня, который за одну ночь обратился из верениц ярких зал и просторных особняков, в темные подвалы и продуваемые ветром загаженные переулки…

Болело тело, еще не успевшее залечить полученные несколько дней назад удары и ссадины. Невыносимо хотелось есть. Лишь тошнотворные запахи с лотков торговцев помогали ей бороться с голодом.

Мэрган не знала, что ей делать. Для девочки ее возраста внезапно оказавшейся на улице есть очень мало путей. Конечно бордели всегда нуждаются в молодом пополнении, да и в уличные актеры можно податься, даром что ли музыке с младенчества обучалась… Мэрган поежилась. Таких мерзких перспектив она еще не знала, впрочем бордели это еще ладно, но вот к актерам она не хотела попадать ни при каких обстоятельствах, продажные девки по крайней мере торгуют телом, а это гонимое церковью отребье не стесняется продавать публике свою душу.

Значит оставалось только воровство. Или убийство. Ни в том ни другом опыта у нее не было, но первое было явно легче. Вздохнув, она оглядела толпу. Скорее всего ей повезло как и всем новичкам. Острые глаза сразу выловили из людского потока высокого старика, одетого в темно-синюю форму городского служащего. Абсолютно непримечательного, если не считать висящий на его поясе меч в потертых ножнах. Сейчас он неторопливо рассчитывался с лоточником. Немалый кошель в его руке мелодично звякал, будто прощаясь с каждым отсчитанным медным кружком.

Глубоко вдохнув стоящий на улице смрад, Мэрган размяла исцарапанные руки. Затем быстро зашагала к старику, став выжидать когда что-нибудь отвлечет его внимание.

Удобный момент настал уже на углу улицы: жертва на миг остановилась, заслушавшись баснями уличного проповедника. Тут же прильнув к старику, Мэрган аккуратно запустил руку в его карман нащупывая шершавый бок кошеля. И мир потонул в боли…

Прежде Мэрган никогда не чувствовала такого и даже не предполагала, что вывернутая рука могла принести столько страданий. Весь мир, что весь мир, все ее я, влилось в несчастную конечность обращаясь в пульсирующий в такт боли ком.

Захват исчез, когда кость уже казалось готовилась дать трещину, однако рука старика продолжила кандалами смыкаться на руке Мэрган.

– Только не вырывайся, а то выдеру тебе руку ко всем бесам. Ишь чего удумала… Средь бела дня, посреди честного люда… И у кого посмела воровать? У меня? – старик грозно нахмурился рассматривая пленницу, – Неужто храбрая такая, с палачом шутки-шутить?

Мэрган которую как и всех детей палачами пугали с самого детства, вздрогнула и затравленно заозиралась. Впрочем это было напрасно, заступаться за воришку никто и не думал.

– А ну-ка пойдем со мной, – качнув головой, с седыми коротко остриженными волосами, палач сноровисто втащил ее в людской водоворот.

Конец, сейчас затащит в свою лавку, разрежет и пустит на зелья – пронеслось в голове Мэрган.

Только когда среди деревянных домов начали появляться каменные, народу на улицах прибавилось, а небо исчезло из-за нависающих над улицами вторых этажей, Мэрган поняла, что возможно еще поживет, и тащит ее палач не в свое мерзкое логово, а в самый центр города.

И точно, вскоре он уже вталкивал ее в затопившее главную площадь людское море. Море которое сейчас билось о цепочку стражей окруживших добротный, свежесколоченный эшафот, на котором еще суетились тюремные плотники.

Охранники конечно узнали ее пленителя, позволяя им с Мэрган беспрепятственно подняться на край пахнущего свежим деревом помоста.

Один из проходящих вдоль его края стражников остановился, приветствуя палача.