В этом контексте чрезвычайно интересна судьба Варшавского университета, функционирующего в условиях фронтира. Находившийся на территории Российской империи и призванный служить делу «единения Царства Польского с Россией», он должен был в то же время рекрутировать в свои ряды польское население и готовить польскую элиту. Острота ситуации прослеживается автором на примере историков – служителей научной дисциплины, тесно связанной с языком, идеологией власти и локальной культурой. Именно история рассматривалась современниками как средство и для имперской, и для национальной мобилизации. В связи с этим историки Варшавского университета, даже если исходно они стремились предаться сугубо научным занятиям, оказывались перед альтернативой национальной либо политической самоидентификации в условиях сложного конфликта национальных и имперских интересов. Научные концепции профессоров, используемые ими формы преподавания, их позиция в органах университетского управления – все это позволяет автору проследить механизмы складывания и работы пограничной или смешанной идентичности университетского человека, отследить причины и характер принимаемых им решений.

Материал, представленный в статье Иоанны Шиллер-Валицкой «Реакция западных экспертов на русскую “профессорскую конституцию” 1906 г.», демонстрирует еще одну из возможных форм изучения культурного трансфера. Если в начале XIX в. российские университеты создавались в результате рецепции идей западного Просвещения и форм трансляции западного знания, если они воспроизводили чужие модели корпоративности, адаптированные под социальную структуру Российской империи (в результате чего возникла эта гибридная форма общности – «ученое, или университетское, сословие»), то в конце XIX в. векторы трансфера и рецепции перестали быть однонаправленными. Теперь Россия не только воспринимала импульсы университетской жизни извне, перерабатывала их и приспосабливала под собственные нужды, но и посылала собственные сигналы, порождая реакцию и отклики на них в разных странах. Вероятно, на рубеже XIX–XX вв. русские профессора ощущали себя полноправными субъектами переплетенной, если не общей, истории университетов. Выявленные в данной статье интенции авторов экспертных заключений начала XX в. позволяют увидеть различающиеся представления об университетском самоуправлении, которые присутствовали в тот момент в сознании современников.

Третий раздел «Коммеморативная солидарность» объединяет статьи, посвященные культуре академической памяти. Он открывается теоретической статьей Ирины Савельевой «Классическое наследие в структуре университетской памяти». Изучение классических работ в ходе обучения в университете автор рассматривает не только как практику приобщения студентов к высоким образцам научного исследования, но и как мощное средство ранней дисциплинарной самоидентификации. Специфика университетского сообщества определяется исключительным умением создавать, транслировать и хранить коллективную память, в частности, благодаря тому, что важнейшую часть его архива составляют научные тексты. За текстами стоят выдающиеся ученые, и они являются своеобразными историческими героями академического сообщества, организуя и увековечивая его прошлое. По всей видимости, фундамент корпоративной памяти закладывается в университете в годы ученичества, когда студенты прямо или косвенно изучают историю своей дисциплины и роль выдающихся ученых в эволюции своей науки. На примере нескольких дисциплин автор показывает, что знакомство с классическими произведениями создает прочную основу для дисциплинарной самоидентификации, а также является ресурсом воспроизводства университетской культуры, этики академического труда и устойчивых социальных практик.