Дождь. Баловник. Тешится. Бам. Бам. Бам. Гремит пробуждая, наигрывая собственное. Иногда достаточно одного прикосновения до первых букв, снесенных губами от дуновения мыслей внутри, а там серая бездна. На экране тонна неотвеченных, схожих, одиноких, приговоренных к одиночеству. Там скука смертная. Там выжжено. Без аттракционов, томно серому. Крутит водоворот схожих, стратегии на двадцать четыре, не более. Аромат кофе. В необъятной постели звездочкой. Простят? В смысле? Не обсуждаемо. Жестче. Чуть выгнув спинку для удовольствий встречных. Массаж послушными кончиками. Мягкости. Шерстяные. Глупые. Пустые возгласы о преданности.

А дождь. Наигрывает. Балуется. Там. Там. Там. Там стук по жести подоконников. Собраны вещи, мгновенно обнуляя связи, новый оффер без гарантий, но с текстами сладкими. Риск. Возможно. Но потенциала будоражащие запахи. Бюджеты. Безлимит карточки. Чуть тепла бы. Шипит на сковородке сердце, некомфортно на пламени. Есть те, кто привык быть недовольным попыткам, особенно когда они неудачны, растаптывая в клочья, мешая с грязью лучшее, расплескивая агрессию, истеря словосочетаниями, а после жменями заглатывая прописанные. Смешны, балованы. Фильтрами маскируют жесть действительности, песок сыплется, свое отсчитывая. Эффект лужи, известно, что будешь весь обляпан чужой депрессией, неудачами, скачками агрессии, но забываешь и теплом по весне проводишь по номерам, обжигаясь о тишину диких джунглей, и именно в этот запускаются заархивированное, а там тьма плесени, беззвучно улыбаешься с благодарностью ответной тишине. Архивируя смешных прежних. А дождь не позволяет уснуть, тарабанит, беспокоит, зовет вздохнуть свежим.

Захлопнула. «Сложно, сложно, разделяй предложения. Расскажи плавную доступную историю. Дай подсмотреть за чужими поступками, роскошью, развлеки блуждающих читателей контентом сладеньким. Но дело твое. Как ты? Холодно у вас? Солнышко? Ветер? Дождь за шиворот? Балуешься? А у меня вакуум. Ловлю временный комфорт от одиночества. Держа облизывающих на расстоянии. Сглатывают. До смены. А у тебя? Гостит давно пес, такого, как хотела. Без агрессии. Видимо, ко мне тянутся те, кто не выживет без тепла. Целеустремленного, с запахом блондина. Встречает виляя. Провожает сонно. Носом тычется в пакет. Чует запах снеди. Радуется чавкая. Виляет, на природе чувствуя себя хозяином. Скучаю по тебе. Правда. Глупая. Тонны тепла для тебя приготовила. Хочу тепла, губами в ладони. Пустота без тебя, несмотря на движение снаружи. Прилетай. Слышишь? Зацелую. Забалую. Соскучилась».

Сейчассс. Хочу. Сейчассс. Сейчассс шептала, сковывала, страшно, очень страшно, словно магнетизм заставлял, приближаясь, двигаться по ее векторам, растворяя себя до глупого тумана внутри. Покатаемсяяя. Покатаемсяяя. Покатаемсяяя. Вид гор из иллюминатора напоминает изрезанные жизненные пути, выжженные желтые пустыни, черные горы с мохнатыми шапками снегов, царства снега и льда. Прогулки под весенним дождем. Истощение без свежего. Мерси, достаточно. Забравшись в катакомбы, а после ниже по бомбоубежищам чуланчиков внутренних. Оптом скупая, чеки выписывая на тонны белого мира охапками, спешно выкладывая из корзины черное, вперемешку с серыми мысли, липкую грязь, заразное. На… и помыслы пошлые. Внутренний дракон вен кует тысячами агрессию, съедает их изнутри. Без энергии земли шатает, нет энергии, не могут цвести и развиваться, лишь, присосавшись, черпают и поднимаются по ступенькам вверх с изодранными в кровь ладошками, душой, пропитанной сарказмом.

Проще издалека. Проще не касаясь ожиданиями, надеждами от слов произнесенных. Когда они увидятся – пропадет волшебство тепла, сохраненного в памяти о человеке, ведь остается всегда тепло о прошлом.