Они решили, что он уснул, что он ничего не знает. Он знал все!

Он видел, как люди убивали друг друга; он улыбался, когда Черная смерть выкосила Европу и половину известного мира; он стонал от досады, когда кровавый меч возмездия в человеческих руках сменился жалкими весами правосудия; он рыдал, когда моровые поветрия выдохлись и улеглись на обочину истории умирать.

Они заперли его, потому что считали чудовищем, умеющим только убивать и мучить.

И лишь хозяева темницы знали о его существовании, о том, что он, ликуя, сошел в уготовленный склеп, пока пытчики, его собратья по ремеслу, дрожа и страшась огненного ливня с небес, посланного по их жалкие и негодные души, как могли, исполняли свой долг. Они думали, что могут предугадать его действия, что имеют над ним власть и что без еды, воды и света он, в конце концов, погибнет.

А некоторые верили, что если никто никогда не обмолвится с ним словом, то он обречен.

Ничего-то они не знали.

Работа была хорошо оплачиваемой, интересной и постоянной. И, хотя Жанель даже не думала о такой возможности два года назад, когда закончила художественный колледж, эта работа ее устраивала. Уже только то, что она жила рядом с историческим памятником и образчиком средневекового искусства, дорогого стоило, не считая неутихающего восторга ее внутреннего ребенка, которому никогда не наскучивал Хэллоуин.

Она была на грани отчаяния, когда решилась пойти на прослушивания в Уорикском замке. Оказалось, что она умеет играть. А через месяц она встретила мужчину, который вскоре стал ее женихом. Это место стало смыслом ее жизни, и пять дней в неделю она, переодевшись в старинное платье, изображала уродливую злосчастную шутиху, умирающую от бубонной чумы. Она выпрыгивала на туристов, осматривающих подземелья замка, пугала их, зловеще хихикала и провожала некоторое время, находя льстивые слова для каждого в тургруппе, помогая им почувствовать себя особенными. Каждое утро Жанель просыпалась с ощущением счастья, будущее представлялось безоблачным. На работу она летела с радостной улыбкой. Жизнь благоволила ей.

Пока она не увидела эту тень.

– Посмотри, – сказала Жанель, указывая на стену. – Я заметила ее этим утром. Удивительно, что раньше не замечала.

Они сидели в недавно открытом помещении, в стороне от основных пыточных комнат. Эту камеру обнаружили всего пару месяцев назад – рабочий заделывал трещину в штукатурке и заметил, что несколько камней в стене шатаются. Выяснилось, что это не капитальная стена, за ней была скрыта небольшая пустая комната, глубиной в шесть футов.

Она и осталась пустой, хотя Жанель была уверена, что вскоре здесь разместится какая-нибудь экспозиция – веселая или жуткая.

Робби посмотрел туда, куда указывал ее палец.

– Ничего не вижу.

Ее жених – ах, всего две недели осталось до свадьбы, а она так и не привыкла называть его своим женихом! – перевел взгляд на слегка примятый бутерброд, который лежал у него на коленях. На этот раз он был с ореховым маслом и кусочками банана. Они видели передачу по телевизору, где сообщили, что такой бутерброд любил Элвис Пресли. Поэтому решили попробовать. Пролежав все утро в сумке, бутерброд стал влажным и противным, как промокшие обои.

– Вот, – сказала Жанель, забирая несчастный бутерброд и ставя на колени жениха пакет с ланчем. – Здесь яблоки, сыр, печенье и хрустящие хлебцы. Если будешь хорошо себя вести, я куплю тебе шоколадку.

– Ты будешь есть эту гадость? – скривился Робби.

– Только ради тебя! – И в доказательство она раскрыла пластиковый пакетик и надкусила бутерброд. – Очень вкусно. А теперь вернемся к тени на стене.